— Самвел, это ты? — спросил он. — Долго мне тут еще сидеть?
— Это я, Витя. Твоя Надежда. Твой компас земной.
Косарева зашла в подвал и плотно прикрыла за собой дверь. Крокодил испуганно подхватился, вспрыгнул на топчан, вжался в стену.
— Не подходи, зараза! — закричал он.
— Зачем ты так, Витя? — вкрадчиво проговорила Косарева. — Плохие слова говорить нехорошо. Чего всполошился? Давай сядем рядком, поговорим ладком…
— Покажи руки.
Косарева рассмеялась и показала руки.
— Чего ты так испугался, а, Витя?
— Зачем ты так поступила со мной, Надя? Мы же не чужие. У нас дети есть.
— Вот не думала, что ты такой сентиментальный. Ответь мне честно, Витя, почему ты решил меня Самвелу сдать? Только не ври, я все слышала сама, вон за этой дверью стояла. И про тайник наш рассказал, и вызвался сам этот тайник раскурочить. А, Крокодилище?!
Косарева неожиданно схватила Крокодила за горло. Тот выпучил глаза. Косарева расслабила руки, он судорожно сглотнул и сполз на пол.
— Не тебе, Крокодилыч, меня в жестокости обвинять, — зло сказала Косарева.
— Но я тебя не мочил! — его все еще трясло.
Косарева изумленно посмотрела на него:
— А кто тебя мочил?
В ее голосе было столько искренности, что Крокодил смешался.
— А в погребе ломиком? — неуверенно проговорил он.
Косарева рассмеялась и ласково потрепала его по голове.
— Насмешил, Крокодилыч, ох, насмешил. Я? Тебя? Ломиком? По голове? Вот этими вот руками?
Крокодил недоверчиво посмотрел на Косареву. Она вздохнула:
— Я так переживала, когда увидела тебя там, на земляном полу, в луже крови… — Косарева только что слезу не смахнула.
— А как же я там… это… очутился, если не ты? Кто?
— Ты, Витя, вспомни: ты шел впереди меня, поскользнулся и рухнул со ступенек вниз. Когда я пришла в себя от ужаса, ты уже лежал в крови.
Крокодил потер шею, искоса поглядывая на Косареву.
— Я спустилась к тебе, и так тебя, и эдак, мол, очнись, Витенька. А ты — как мертвый. Я и решила, что ты помер. Что мне было делать? Достала деньги, не пропадать же добру. И ушла.
— А я как же?
— А что мне оставалось делать? — развела руками Косарева. — Тащить тебя на плече, мертвого? Представь себе эту картину, — она закатила глаза. — Если бы я знала, что ты жив, тогда, конечно, потащила бы, людей позвала… и доктора… А так… Все равно закапывать.
— А я так понял, что ты, того… делиться не захотела.
— Не захотела и сейчас не хочу. Только не с тобой, а с Самвелом. Не он эти деньги наживал, не ему и тратить. Прости меня, Витенька, что я тебя за мертвяка посчитала, не разглядела.
Косарева даже всхлипнула. Крокодил, заерзав, не удержался и погладил ее по голове.