Притронулся к виску, который чуть покалывал, приказал себе успокоиться: «Не к месту осуждаю супругов: с моей стороны, бесстыдство сидеть с ними за одним столом и критиковать!..»
Залпом осушил рюмку, скривился: «Конечно, не «Смирновская» — ее бы узнал сразу — это фальшивка, рядом не лежала с фирмой «Смирнов и сын».
Вслух сказал:
— Видно, не скоро удастся вкусить настоящую «Смирновскую» — рецепт ее утерян или держат под большим секретом.
— Слышал, будто секрет изготовления продали за океан наследнички господина Смирнова, — заметил Скоблин.
Кутепов прожевал кусок осетрины.
— Как ни хороша волжская царь-рыба, а свежая, только что выловленная и сваренная на костре в котелке с нужными травками вкуснее. На Волге осетрина пахнет речной водицей, здесь же кухней.
— Следует поблагодарить большевиков за снабжение.
— Они не бессребреники, ничего не делают безвозмездно, за деликатесы берут в Европе оборудованием заводов. Чтоб успешно провести индустриализацию, готовы продать любое национальное достояние: почти за бесценок отдали полотна из Императорской картинной галереи…
Дамы продолжали болтать о своем. Кутепов подумал: «Напрасно моя благоверная хвастается успехами сына, математика ему дается плохо, нет усидчивости, не делала бы из него ангелочка… А имеют ли Скоблин и Плевицкая детей от предыдущих браков? Должно быть, нет, иначе также вспомнили сына или дочь…»
Лидия Давыдовна о чем-то спросила мужа, но Кутепов, занятый размышлениями, прослушал, пришлось жене повторить:
— Помнишь концерт Анны Павловой? Я еще удивлялась, как у нее хватает сил танцевать два отделения.
— Да-да, конечно, — ответил генерал.
Лидия ожидала услышать мнение о концерте. Но что мог ответить Кутепов? Балерину видел один-единственный раз, не будучи специалистом, опасался давать оценку мастерству танцовщицы с мировым именем. Лидия и Плевицкая сообщили, что Павлова успешно гастролировала в Германии, ее приглашали в Гранд-опера. Кутепов кивнул.
Когда в разговоре коснулись русского зарубежья, Кутепов благоразумно промолчал, так как забыл, когда в последний раз открывал роман или повесть.
«Для беллетристики нет и часа — совещания, составление графиков, смотры, инспекции, инструкции, доклады занимают все время… Лида очень хвалит Тэффи, придется прочесть…»
Как мог поддерживал беседу. Дал согласие сопровождать дам в пригород Сент-Женевьев-де-Буа на русское кладбище, поставить свечу в кладбищенской церкви Пресвятой Богородицы.
«Под Парижем нашли упокоение не только прославленные соотечественники, но и простые служивые. Мне нет оправдания: лишь разок посетил кладбище, не удосужился увидеть установленную копию Галлиполийского мемориала с надписью: «Корнилову и всем корниловцам» — жаль, забыли упомянуть Колчака, Алексеева, Маркова, кто также сложили голову за Отечество…»