Плевицкая размазывала по лицу слезы с краской.
— Мой-то Коля ходит точно в воду опущенный! Места себе не находит, с лица спал, сна лишился, все о начальнике печалится. И у меня сердце изболелось, дай, решила, утешу Лидушку, чтоб не одна горе горевала! Поплачь, подружка дорогая, чуток полегчает!.. — продолжала голосить Плевицкая: — Не будем терять надежду на лучшее! Сердце подсказывает, что беспременно увидим дорогого Александра Палыча невредимым, объявится коль не сегодня, так вскорости! Все, кто знал его, и мой Коля в том числе, не перестают молиться за здравие генерала, благодарить за все то хорошее, что сделал обездоленным, лишенным Родины! Припомните мои слова: поплатятся подлые супостаты за содеянное, не будет им покоя ни на этом, ни на другом свете!..
Генеральши рыдали в два голоса, точно стояли у гроба с усопшим, прощались с ним навсегда.
— Верю лишь собственному сердцу, лишь оно одно ни разу не обмануло, предостерегало от необдуманных шагов, предсказывало будущее! И нынче говорит, что вслед за бедами придет долгожданная радость!..
Обнадеживающие слова заставили Кутепову чуть успокоиться. Сквозь всхлипы благодарила:
— Спасибо, милочка!.. Крепилась, чтоб не показать слабость, а сейчас… Спасибо за сердечное участие!
На плач женщин вышли Федор и Павлик. Перепуганный не на шутку мальчик прижался к старому казаку.
Надежда Васильевна заговорила с гимназистом:
— Сделал уроки?
— Осталась математика, — признался Павлик.
— Не любишь этот предмет? А какой учишь с удовольствием?
— Историю России. Сейчас проходим Ивана Грозного и его опричников…
— А родную словесность, стихи, прозу наших классиков?
— Тоже люблю.
— Нынче же пришло роскошное издание русских сказок с иллюстрациями Билибина и случайно купленные сочинения по истории Ишимовой. Кстати, эту книгу уважал сам Пушкин. Скажешь, что давно вырос из сказок? Но их можно перечитывать в любом возрасте, вплоть до старости. Еще подарю мою книгу о детстве в деревне. — Обернувшись к приходящей в себя Кутеповой, добавила: — Если бы не бескорыстная помощь господина Эйтингона, книгу бы не выпустила: типография заломила ошеломляюще крупную сумму, к тому же налоги…
Кутепова поцеловала сына в лоб, напомнила о несделанных домашних уроках и отослала. Затем спрятала лицо в ладони.
— Поплачьте, милочка, не стесняйтесь слез, они очищают душу, — Плевицкая снова заголосила. За многолетнюю жизнь на сцене она научилась многому, в том числе в нужную минуту и в нужном месте выплескивать эмоции, заставлять публику сопереживать.
Кутепова успокоилась, лишь когда денщик поставил на стол чашки, сладости. Всегда строгая, сдержанная генеральша благодарно смотрела на певицу, и та оценила это как победу: