– Спасибо. А я как раз думала о том, вы – единственный из моих знакомых – можете понять, насколько она хороша.
– Знаменитый дом. Однако не слишком ухожен.
– Тысяча девятьсот четвертый год, северный модерн. Перекрытия и коммуникации устарели, нужна серьезная модернизация. Чтобы ее провести, нужно выселить всех. А это невозможно, и будет невозможно еще лет десять – пятнадцать.
– Хороша ли планировка квартир?
– Хотите подняться?
Мы поднялись. И тут случилось забавное совпадение. Перед тем как спуститься, я слушала диск с лучшими оперными ариями. И в ту секунду, как Глеб вошел в мою квартиру, Сэмюэл Рейми запел песню тореадора. Мой гость в своем наряде представился мне удивительно похожим на Эскамильо, и его избыточная элегантность оказалась вдруг странно уместной.
Я добросовестно продемонстрировала Глебу все закоулки своей квартиры. Его похвалы и замечания были разумными. Пришлось объяснить мою систему коллекционирования антиквариата и связанную с ней пустоту в комнатах. Хорошо, что я уже успела заменить прежние ампирные обои на более пышные коллекционные французской фирмы Legrand. Я мечтала оформить квартиру в стиле Мадлен Костен, ездила на барахолку на «Удельной», покупала у старушек вышивки, скатерти, консольки, мраморных кроликов, бронзулетки, светильники, плюшевые портьеры. С ними много возни, все нужно стирать и дезинфицировать. Но овчинка стоит выделки.
На сегодняшний день обставленной и оформленной оказалась только столовая. Там мы и разместились. Вместе с нами в столовой находились фотографии предков, круглый обеденный стол с шестью стульями, горка, два консольных столика по сторонам от камина, два больших зеркала в широких рамах того же стиля и много мелочей в духе позапрошлого века.
В гостиной стоял кабинетный диван.
В спальне была кровать и столик для лаптопа, который теоретически можно было заменить давенпортом. Рядом на шести икейских рейлингах висела моя одежда.
– У вас потрясающе чисто. В первый раз вижу такой образцовый порядок в квартире интеллигентной женщины. Я замечал, что у современных женщин интеллектуальные способности обратно пропорциональны способностям к домашнему труду. Вот, к примеру, жена моего приятеля. Умница, математик, преподает в университете, с легкостью рассуждает о таких сложных материях, что даже мне с моим физтехом не все понятно. Но у нее такой грязный унитаз, что я стараюсь им совсем не пользоваться, когда прихожу к ним в гости. А теперь вообще свел визиты к ним до минимума. Друг недоумевает почему, и мне приходится каждый раз выискивать новую причину, потому что не могу же я назвать ему причину реальную. Иногда интеллектуалки любят и умеют готовить. Но в таком случае толсты и не представляют интереса как женщины.