— Я пришла в себя.
Я посмотрел на нее. Лицо бледное, но глаза уже ясные.
— Прими душ и оденься. А я пока сварю тебе кофе.
Она задержала меня.
— Ты получил работу, Стив?
Я кивнул.
— Я рада.
Я вышел из ванной, услышал, как Барбара пустила воду. На кухне нашел кофеварку и включил ее в сеть.
Во всех больницах мира комнаты ожидания, наверное, ничем не отличаются друг от друга. Разве что оттенками светлых тонов, да количеством кресел и диванов.
В очередной раз открылась дверь, но теперь доктор в зеленом хирургическом халате взглядом выискал меня среди прочих и кивнул.
— Пройдем ко мне, Стив.
Вслед за ним я вошел в маленький, отделанный дубовыми панелями кабинет. Он плотно закрыл дверь и повернулся ко мне.
— Более можешь не волноваться, Стив. С ней все в порядке.
У меня словно гора с плеч упала.
— Никаких проблем?
— Абсолютно, — он закурил. — Мы даже записали операцию в журнал. Удаление фиброзной опухоли. Ночь она проведет здесь. А утром сможет уехать домой.
— Можно мне позвонить?
Он кивнул, и я набрал номер Спенсера Синклера.
— Ее отец? — спросил он, когда я положил трубку.
— Да.
— Она боится его. И вообще, очень пуглива. Ты, похоже, единственный, кто вселяет в нее уверенность.
— Понятно, — пробубнил я.
— В операционной слышишь много чего. Пентотал развязывает языки. Она сказала, что на нее он действует, как марихуана, а потому она более ничего не боится, а такое с ней случается лишь когда она с тобой или накурится марихуаны.
Я предпочел промолчать.
— Я знаю одного хорошего психоаналитика. Если ты убедишь ее обратиться к нему, думаю, он сможет ей помочь.
Я воззрился на него. Билла я знал много лет, но впервые увидел в нем врача. Оставалось только гадать, чему их учат в институтах, если все они думают, что могут заменить собой Бога.
— Она доверяет мне только по одной причине — потому что я не сую нос в чужие дела. И никогда не пытаюсь указывать, что ей следует делать, а чего — нет.
Он пожал плечами.
— Извини. Я думал, ты — ее друг.
— Друг, — согласился я. — И проявление дружбы я вижу в своем присутствии здесь. Но не более. От меня не требуется ни поучать ее, ни критиковать. Только находиться рядом.
— Но она еще совсем ребенок.
— Ей двадцать два. И она решила как ей жить задолго до нашей первой встречи. Как и любой из нас, она имеет право выбирать собственный путь.
— Даже если он ведет к самоуничтожению?
— Даже тогда, — я замялся. — Разве ты не понимаешь, Билл, что я могу помочь ей только в одном случае — если она меня попросит. Если же нет — она может делать все, что ей заблагорассудится.
Он помолчал, обдумывая мои слова. Затем кивнул.