— Море! Сестра, смотри, море!
Нет, не море открылось взору мигом бросившейся к окну Шантии — то было озеро, чей дальний берег терялся в синеватой дымке; лишь с трудом угадывались в тумане очертания обрамлявших его холмов. Жадно купались в воде солнечные лучи, разбиваясь с каждым порывом ветра на крохотные осколки; не вода — расплавленное золото. Дальше, дальше вилась дорога, но Шантия смотрела — и не могла сдержать улыбку. Оказывается, вот какая она — вода, стиснутая со всех сторон берегами, вода, в которой не бывает высоких волн. Но, даже скованное и бездвижное, озеро оставалось живым. Что-то изменилось в холодном осеннем ветре, и показалось на мгновение: снова звучат голоса духов, чужих и неведомых, но готовых принять в своё царство. Встать бы на берегу, протянуть руки им навстречу, прислушаться к незнакомым песням, уже готовым прозвучать…
Что это там, вдалеке? Шантия съёжилась — будто каменный великан задремал на берегу, на ложе из колючих сосен. Ближе, ближе — и возникла вместо головы высокая башня, вместо тела — стены. Медленнее, медленнее — и вот она, рана в сложенном из булыжников «теле» — огромные ворота. Как не окинуть взглядом море, так и их объять взором не представлялось возможным.
Неужто это — дом одного человека? Наверное, тогда он и в самом деле похож на мифических великанов, своих предков. Так странно и нелепо — тяжёлая, уродливая громада, давящая на столь прекрасное озеро…
— Выходите, госпожа, — седой варвар почтительно склонился. — Лорд Кродор с нетерпением ждёт встречи с вами.
Шантия вспомнила переливы золота в сверкающей воде — и улыбнулась, выходя из повозки, улыбнулась так искренне, как только могла.
Чудовища Антара любят огонь и мрак. Может статься, будущий супруг всё же не из их числа.
Вот и он, конец пути; выстроились по обе стороны от ворот стражи, медленно поднялись тяжёлые решётчатые ворота — не сбежать, не повернуть назад. Да и разве Незрячая позволила бы совершиться преступлению против Её воли? Верно, близ моря настигли бы Шантию существа куда более страшные, чем измельчавшие потомки великанов. Джиантаранрир любит своих детей, но, подобно строгой матери, не позволяет им излишнее баловство.
Золотисто-багровое озеро, кружащихся у самой воды чаек, серые изгибы холмов — всё безжалостно отсекает крепостная стена. У самого подножия камень зеленеет, укрытый одеялом чуть влажного мха. Сколько лет этому замку? И сколько ещё понадобится, чтобы живая зелень окутала его целиком, не оставив и проблеска мёртвой серости?
Под ногами качается дорога, выложенная плотно сдвинутыми между собой плитами. Шаг, ещё шаг. Не выходит почему-то смотреть вперёд, в распахнутую пасть спящего каменного чудовища, окаймлённую решёткой. Вздумает чудище сомкнуть клыки — и раскусит пополам, насадит на остро заточенные железные острия. На левом плече рука отца, на правом — матери, за запястье держится брат, и вся родня за спиной, но оттого не легче: хочется закричать им, чтобы бежали, бежали прочь, оставив на растерзание потомкам великанов только одну. Как в старой сказке, где к жестокому монстру приводили к пещере красивых юношей и девушек. Зачем именно, в сказке толком не объяснялось — говорилось лишь, что никто из спустившихся в пещеру никогда более не увидел света. Монстр пожирал их? Или же оставлял при себе в душных каменных мешках, наслаждаясь сполна страданиями каждой жертвы?..