Бобров, в своем слове по поводу выпуска в свет нового товара, отметил, что хорошо бы было начать продажи поздней осенью, когда свежие фрукты и ягоды станут редкостью. К его словам прислушались все, кроме Агафона. Как тот заявил, его контингент будет это потреблять в любое время года и пообещал представить доказательства не позднее чем через неделю.
В разгар мероприятия примчался слуга, подметавший двор и крикнул из дверей:
– Господин, там показался наш корабль, у которого на буксире еще два.
На крик обернулись все присутствующие, так как все считали себя господами. Но поняли только двое.
– Серега, а ведь это наш Вован кого-то отловил, – сказал Бобров. – Пойдем-ка глянем.
Презентация была скомкана. Вся толпа из триклиния отправилась на пристань. Посмотреть на обещающее быть неординарным зрелище отправились все кроме часовых на стенах. Часовые изнывали от любопытства, но и службы не забывали. Часть народа выстроилась на кромке обрыва, а Бобров с Серегой, женами и теми, кто считал себя вправе находиться рядом, спустились непосредственно на пристань.
Пристань стараниями уже штатного фортификатора поместья Ипатиоса потерпела ряд существенных изменений. Решетчатую башню, возвышавшуюся над обрывом, решено было оставить. А вот рядом с ней прорыли довольно пологий спуск, облицованный камнем, чтобы повозки с грузом могли подниматься. Угол уклона выбирался таким, чтобы мулы, запряженные попарно, вытаскивали наверх примерно до полутонны. Как правило этого хватало. Ну а если груз был тяжелее и при этом неразъемен, в помощь мулам применяли тали. Деревянный настил самой пристани расширили и удлинили. Мало того, от него к середине бухты отходили два коротких, метров по десять отростка, которые молом назвать рука не поднималась, потому что они представляли собой настил на толстых сваях. Боковые стороны пристани были огорожены поручнями, и с одной стороны стояла будка часового, поднимавшего по тревоге на невысокой мачте черный шар. Шар был прекрасно виден посту на башне. Правда, до сих пор этим способом связи еще не воспользовались.
Вованов «Трезубец Посейдона» уже ложился на курс, приводящий его прямиком к пристани. Тащившиеся сзади суденышки палубная команда подтягивала поближе. На берегу гадали, кто бы это мог быть, и большинство утверждало, что это непременно пираты, хотя никто до этого пиратских кораблей в глаза не видел.
На корабле толпу встречающих тоже заметили и радостно замахали руками. Один Вован, уже различаемый рядом с рулевым, сохранял вид значительный и серьезный. Вот он что-то прокричал и паруса, сминаясь, поползли к мачте и гафелю, а за кормой слегка взбурлила вода. Вован не любил швартоваться под парусами. И теперь, имея двигатель, вовсю этим пользовался. Тем более, что из города процесс швартовки виден не был.