И вдруг от дверей послышался голос:
– Мы с Сабриной делали это задание вместе, – сквозь зубы проговорил Ник Скрэтч.
Я кое-как повернулась на пятках, постаравшись придать своей позе хоть каплю достоинства, и увидела Ника. Он сверкнул ослепительной, но странной улыбкой, которая одновременно и обезоруживала, и тревожила. Достал стопку листов, переплетенных в алую тисненую кожу, и широким жестом вручил сестре Джексон.
Та, сразу поникнув, буркнула, что мы с Ником опоздали на занятия.
– Одно дело – грех, Николас, и совсем другое – медлительность. Садитесь на свои места.
– Я грешил и так увлекся, что потерял счет времени, – промурлыкал Ник, указывая на соседний стул.
Он размотал длинный черный шарф и скинул куртку. На черных волосах и на плечах таяли снежинки, поблескивая, как звезды, исчезающие поутру. Я села рядом с ним.
Ручку я, кажется, тоже забыла, но бледный парень, сидевший через проход, одолжил мне карандаш.
Когда лекция закончилась, я торопливо встала и уголком рта шепнула Нику:
– Ты не обязан был меня спасать.
– А мне захотелось, – отозвался он.
Остальные студенты мало-помалу разбрелись. Я в расстроенных чувствах прижала сумку к груди, Ник закинул рюкзак на спину и вышел вместе со мной в коридор. Там притормозил, как будто ему некуда было торопиться.
– Ник, честное слово, я сделала этот проект.
– Я и не сомневаюсь. По-моему, ты не из тех, кто забивает на школьные задания.
– Конечно, я не из трудных подростков, – сообщила я, и Ник улыбнулся.
Не той ослепительной улыбкой, которая предназначалась для учителей. А еле заметно, тепло, между нами.
– Разумеется. Не нарушаешь правил по мелочам, верно, Спеллман? Ты бунтовщица крупного размаха. Похищать запретные книги, воскрешать мертвых – вот твой достойный масштаб. Кстати, новый цвет волос смотрится очень сексуально.
Я только хмыкнула.
Как-то даже никогда не задумывалась, сексуальна моя новая прическа или нет. И вообще понятия не имею, сексуальна ли я. В целом, надеюсь, да.
Ник – вот он точно такой. Но я ни за что этого не скажу.
– Спасибо, наверное. Не знаю, оставлю ли я его. Может, лучше перекрасить, как было?
Когда я продала свою душу Сатане, мои волосы побелели, как свежий снег. Меня это не то чтобы раздражало, просто было непривычно. Мне всегда нравилось, что мои волосы имеют тот же оттенок, что и мамины на сохранившихся у меня фотографиях. В праздник Йоль я вызвала призрак мамы. Прелестная златовласая девушка, хрупкая и нежная. Не то что я.
Чтобы соответствовать новым волосам, я старалась одеваться, как Вещие сестры, но это было как-то неправильно. Пыталась вызывать маму, но это тоже было неправильно. Скорей бы уж выяснить, какой я должна быть в новой ипостаси.