— В какой же типографии вы будете печатать свой труд? — спросил Гайдара один из окруженцев, старший лейтенант, который недавно пришел в партизанский лагерь. В его голосе были и вызов, и недоверие.
— Я не имею дела с типографиями, — отрезал Аркадий Петрович.
— А с чем же вы имеете дело? — раздраженно переспросил старший лейтенант. — Кто же будет делать из ваших тетрадок книжки?
Беседа со старшим лейтенантом была Гайдару неприятна. Но разговор слушали все.
— Печатал и будет печатать мои книги Детиздат, то есть издательство детской литературы.
— Понятно, — кивнул старший лейтенант. — И находится этот детский издат в Алма-Ате?..
— Вас интересует, где он находится? — переспросил Гайдар, сделав вид, что не заметил издевки.
Аркадий Петрович положил на колени свою сумку. При ярком пламени костра было видно, что противогазный чехол мок в воде, много валялся на сырой земле и вдобавок испачкан сажей костров.
— Представьте, что это Красная площадь, — показал Гайдар на сумку. — Здесь, справа, Спасская башня, из которой во время парадов выезжают на белом коне маршалы. Тут Кремлевская стена. В центре, возле стены, Мавзолей. Против Мавзолея, через площадь, — улица 25 Октября. Так вот, если пройти по этой улице до конца и повернуть направо, то в двух минутах ходьбы будет Малый Черкасский переулок, где находится Детиздат.
Ильяшенко внимательно следил, что еще отмочит этот новенький. Но тот сердито запахнулся в полушубок, а партизаны весело переглядывались.
Гайдара видели в деле. Он брал на себя самое опасное и трудное. Первым открывал огонь. Последним уходил. Не хвастал. Не лгал. Не делал и не говорил ничего пустого.
И если он сказал, что сочиняет книжку для какого-то Детиздата, расположенного возле Кремля и Мавзолея, то, значит, так и есть. И немцы врут.
Иначе с какой радости он сидел бы с утра до ночи в своей куцей шинелишке на ветру и писал в тетрадке?
— И что же, там будет про каждого из нас? — спросил Северин, тот самый, который хотел утром подарить Аркадию Петровичу отличную, сытную горбушку.
— Про каждого, — согласился Аркадий Петрович, — чтобы твои, Трофим, дочь или сын могли бы прибежать с этой книжкой в школу и сказать: «А тут и про моего папку. Оказывается, на войне он был у меня герой!..»
* * *
В землянке, после беседы у костра, Аркадий Петрович долго не мог уснуть. Перво-наперво он ждал, пока от тепла его тела немного согреется соломенный тюфяк и толстое верблюжье одеяло, поверх которого он положил еще свою шинель, и его перестанет знобить от холода и непроходящей сырости.
А во-вторых, нужно было подготовиться к завтрашнему дню. Еще лет десять назад, на Дальнем Востоке, начав «Военную тайну», он сделал для самого себя важное открытие: если с вечера проговорить в уме или даже вслух завтрашний «урок», то на другой день работа идет очень споро. Не нужно тратить минуты и часы на раскачку. И не приходится останавливаться и думать, а что писать дальше.