— Но мы-то шли по пятам.
— Не скажи. Мы еще играли в жмурки. Аркадий Петрович двинулся направо. А мы — для приличия — прямо. Тоже дошли до железной дороги. И его отгородила от нас вот эта будка для инструментов.
— Да, мы потеряли его из виду, пока он не крикнул: «Ребята, немцы!» — сказал Скрыпник.
— Крикнул? Разве он кричал? Крик его совершенно не отложился у меня в памяти. Я помню, мы кинули по гранате. Потом спрятались за будку.
— А с чего мы стали вдруг кидать гранаты?
— Как с чего? Пулемет ударил по Гайдару.
— Почему же он раньше-то не ударял? Ведь немцы нас видели, когда мы еще шли с мешками на спине.
— Верно. Что-то послужило сигналом... Вспомнил! Ведь вот какая вещь-то. У Аркадия Петровича была такая манера: он разговаривал очень тихо. Даже если рассказывал у костра, где собиралось много народу, не напрягал никогда голоса. Слушать его порой было трудно. Но тихий, глуховатый голос успокаивал.
— В его манере говорить была какая-то надежность, — добавил Скрыпник.
— А тут он крикнул. Я даже не понял, что... Вон Василий Иванович говорит: «Ребята, немцы!» А для меня звук его голоса был просто как сигнал... как удар тока... Будто электричество прошло по позвоночнику... Вот почему я сейчас и вспомнил.
Абрамов и Скрыпник замолчали.
— Что же было дальше? — не выдержал Юра.
Для него весь разговор, который сейчас происходил, был как живое кино.
— Что было дальше, это, Юра, сейчас уже не имеет значения, — ответил Скрыпник, торопливо закуривая.
— Ну а все-таки?
— Когда Аркадий Петрович предупредил нас, — негромко произнес Абрамов, — ударил пулемет. Мы швырнули в пулеметчиков гранаты и спрятались за эту будку. Перевели дух — мы сильно испугались. И Василий Иванович позвал: «Аркадий Петрович!»
— Вроде я позвал, когда мы уже проползли между рельсами? — усомнился Скрыпник.
— Мы же сначала думали, что Аркадий Петрович успел перепрыгнуть. И ждет нас по другую сторону железной дороги. А он не ответил. Тогда мы решили, что он ранен. Проползли по шпалам вперед.
— В сторону пулеметов? — усомнился Юра.
— А куда же еще? — ответил Скрыпник. — Мы же думали, если он ранен, вынести его на себе.
— Мы, Юра, проползли вперед, — терпеливо объяснил Абрамов. — А Гайдара на рельсах не оказалось. Мы снова позвали. Он не ответил. Мы обрадовались: «Значит, перепрыгнул!» Тут нас заметили немцы. Открыли огонь из того же пулемета. Мы вскочили и бежать.
Абрамов достал из кармана платок, вытер лоб и щеки. Гладкое лицо его без единой морщины было цвета мела, словно все произошло только что. Бледность лица оттеняли густые черные усы.