— Кто же был тот негодяй? — спрашивал я. — Кто привел немцев?
Мои собеседницы только разводили руками.
...В сельской гостинице мне отвели небольшую комнату. Частые переезды приучили меня быстро обживаться. Я полюбил свое новое жилище. Вечерами я подолгу сидел в тишине, заполняя дневник, прослушивая пленку, сопоставляя факты. И никто ни разу не нарушил моего уединения.
Однажды я умаялся больше обычного и заснул, впервые не слыша во сне плачущих голосов и не видя перед глазами смеющихся радостных лиц давно погибших партизан.
Среди ночи я вздрогнул и открыл глаза. Мне показалось, что в коридоре возле моей двери кто-то затаился.
— Кто там?! — не выдержал я.
— Пробачьте, — ответил испуганный голос дежурной. — Вас тут спрашивают.
Взглянул на часы — половина третьего. Кому я понадобился здесь ночью? Щелкнув выключателем, я быстро оделся и открыл дверь. В комнату вошел широкоплечий мужчина лет тридцати в бушлате и флотской фуражке.
Сняв мичманку, он быстро, нервно пригладил густые темные волосы, которые зачесывал назад.
Ночного гостя я видел впервые, но его обветренное лицо с мягким, почти женским овалом, эти глубоко посаженные глаза и широкогубый рот были мне хорошо знакомы. Откуда?
— Садитесь, — пригласил я.
— Нет у нас времени рассиживаться, — мягко ответил гость. — Собирайтесь, пожалуйста... Я, конечно, извиняюсь. Я почему в такое время? Я только из командировки. Узнал, что вы здесь. Маманька сказала, вы утром уезжаете. А у меня к вам важное дело. — Он вдруг смутился. — Простите. Мы ж не познакомились. Я Николай Ильяшенко.
Это был сын комиссара партизанского отряда Моисея Ивановича Ильяшенко и родной брат юной разведчицы — Желтой ленточки.
— Мне давно было нужно с вами встретиться, — сказал Николай. — Я даже адресок ваш московский достал. Я ведь тоже... ищу. — Он расстегнул бушлат, сел и спросил, пытливо глядя мне в лицо: — С чего начался бой у лесопилки, помните?
— В партизанском лагере услышали гул автомобильных моторов. И ваш отец с Дороганом ушли на разведку.
— Верно. А что было дальше?
— Первой же автоматной очередью ваш отец был убит.
— Все точно. А Дороган, заметьте, остался живой.
— Вы его в чем-то подозреваете? — удивился я.
— Упаси бог. Он ведь тоже через несколько дней погиб. Я думаю совсем о другом. Идут двое. Так? Раздается очередь. Так? Один падает, а другой невредим. Почему?
— Пуля дура.
— Конечно, дура. Но летит, куда ее посылают. И я так считаю: немцев в лагерь привел кто-то свой. Согласны?
— Да, мне тоже так кажется. Уж очень точно немцы вышли прямо на партизанский лагерь.