И когда солдаты в серых френчах с закатанными рукавами, с ног до головы обвешанные разной амуницией, заняли район, Глазастый поспешил записаться на службу.
Но раздавать плодородную украинскую землю захватчики не собирались. Глазастый понял: его надули. Старался быть тише воды и не раздражать односельчан.
И вот угроза Костенко.
С улицы донеслись чьи-то громкие шаги. Шли не таясь несколько человек в тяжелых солдатских сапогах.
«Немцы? За мной?» — подумал Глазастый и выронил хлебный острый нож, которым собирался отрезать кусок ливерной колбасы.
Чувствуя, что от ужаса он слабеет, Глазастый последним отчаянным усилием задул керосиновую лампу и отогнул край ватного одеяла, прибитого к раме для светомаскировки и как амортизатор — на случай, если кто швырнет в окошко гранату.
На улице еще было не очень темно. Сквозь редкие облака просвечивали звезды. И Глазастый разглядел пятерых. Не в стальных германских шлемах, а в теплых ушанках и русских шинелях.
«Наши! — с облегчением подумал Глазастый. — Наши... — И тут же осекся: — Якие ж це наши? Це ж партизаны!»
Вогнав босые ноги в галоши, он, в чем был, выскочил на улицу. Пятеро уже миновали его дом. Держась ближе к заборам, Глазастый последовал за ними. Галоши скрадывали шаги, но белье на фоне темных заборов делало его приметным. Обернись кто из пятерых — они бы сразу поняли: за ними шпионят.
Но никто не обернулся. И Глазастый жадно, беспрепятственно подмечал: автоматов и винтовок нет. Одни пистолеты. У каждого на плече по пустому солдатскому мешку... И у одного позвякивает пустое ведро. Идут, видать, из Прохоровского леса, потому как дорога из Прохоровки, если не обходить болото, здесь одна...
Полицай вернулся в избу. Жена обомлев от страха, сидела на том же месте за столом. Ничего ей не сказав, Глазастый, скинув галоши и поджав немытые ноги, уселся на кровать.
В селе ходили слухи, что партизаны после боя двинулись на Черниговщину. И Глазастый на это рассчитывал. И вот эти пятеро.
Мысли в голове расстроенного полицая проворачивались туго.
— Мешки и пустое ведро... — повторял он. — Но ежели им нужна вода — колодец возле насыпи... Но с другой стороны, воду в мешках не понесешь. Мешки небось тоже для пайка. Для еды то есть. Наберут еды и вернутся. Где наберут? Не знаю. А куда вернутся? В Прохоровский лес. Поблизости больше им деваться некуда. Там теперь, видать, у них табор.
От необходимости действовать Глазастого затрясло. Он соскочил на глиняный пол, хлебнул шнапса, закусил по новой среди полицаев моде горьковатым шоколадом. В животе потеплело, но тряска не проходила.