— На пару месяцев? Чем это вызвано?
— Первое — местность. Предложенный участок в Польше не очень подходит: разноуровневые холмы, перелески. Да и жителей там многовато.
— Вы пытаетесь мне угодить? — добродушно съязвил Шелленберг. Мало кому это было известно, но Гейзенберг знал, что жена Шелленберга Ирэн наполовину полька.
— Ну, что вы… — Гейзенберг не поддержал шутку. — Просто другой вариант в Белоруссии — Полесье, кажется? — представляется нам более подходящим. Болотистая местность, жилья нет на сотни километров. К тому же будет радиоактивное заражение территории. Понимаете, прежде чем испытывать установку, нам надо провести калибровочный тест. Скажем, взорвем около ста тонн тротил-гексогеновой смеси, в которую введем радиоактивные вещества. На всё про всё уйдет лишних два-три месяца. Мы, конечно, рассчитали взрыв математически. Но это теория, а на практике — всё может быть несколько иначе и даже совсем по-другому. Так вот, наш тест позволит воссоздать примерную картину взрыва и распределения радиоактивных остатков. Ну и еще мы откалибруем датчики для регистрации ударной волны.
— Вот и скажите об этом рейхсфюреру во время завтрашнего визита, — легко согласился Шелленберг и ласково похлопал его по плечу. — А я вас, так и быть, поддержу.
Ни с того ни с сего с окрестных деревьев, отчаянно каркая, одновременно взметнулась черная воронья стая. Оба они невольно задрали головы.
— Похоже, время жатвы… — обреченно промолвил Гейзенберг.
— Что? — не понял Шелленберг.
— Нет, ничего. Это я о своем.
Берлин, Принц-Альбрехт-штрассе, 8,
РСХА, IV управление, Гестапо,
2 августа
Имея в своем распоряжении шесть радиоперехватов из Нойкельна, сличая и анализируя их, Кубель-Рекс уверился в том, что все они переданы одним радистом. На это указывали и одинаковый почерк, и один и тот же алгоритм шифрования. Более того, ему оказался знаком и сам алгоритм, на основе которого составлялись шифровки, — этот алгоритм был положен в основу тех донесений, которые кодировал он сам, находясь в подполье. То есть, предположил он, неизвестный радист, вполне возможно, получил систему шифрования из того же центра. Кубель никому ничего не сказал и продолжил рыть.
Запись радиограммы выглядела как несколько рядов четырехзначных и пятизначных групп цифр. Пятизначные числа могли быть частью любого шифра. А вот четырехзначные что-то напоминали Кубелю. А что, если попробовать применить к ним алгоритмы, в разное время полученные его группой из Центра? Причем сам Центр мог находиться в любой точке мира, даже на соседней улице. На кого работала группа, знал лишь резидент, участники же подполья были соратниками в борьбе с нацизмом и дальше группы не высовывались. Но Кубель догадывался, что, вероятнее всего, это могут быть русские.