— Отвези меня домой. Завтра мне надо быть на работе на час раньше.
Только выехали из клуба и свернули на шоссе, взвыли сирены воздушной тревоги. Ультрамарин вечернего неба прошили, покачиваясь и пересекаясь, желтые трассы зенитных прожекторов. Свет в незадернутых шторами окнах начал стремительно гаснуть, по улицам забегали испуганные люди с наспех собранными сумками, с переброшенными через плечо теплыми вещами, взятыми с собой на всякий случай. Тут и там мелькали кивера охранной полиции, направлявшей растерянных жителей в бомбоубежища. Девчонки из Союза немецких девушек в темно-синих юбках и белых блузках с черным галстуком возбужденно сновали в толпе, помогая одиноким старикам и женщинам с детьми.
Хартман притормозил:
— Что будем делать, милая, может, вернемся назад?
Налетов на Берлин не было с конца марта, и все как-то расслабились.
— Давай проскочим, — предложила девушка. — Близко же.
«Опель» Хартмана сорвался с места и устремился в сторону Кройцберга.
Через какое-то время в рев сирен вплелся несущийся из поднебесья низкий, равномерный гул. Постепенно он ширился, тяжелел, заполняя собой все пространство. Послышалась пальба первых зениток. По мере приближения самолетов она били все более плотно и остервенело. Хартман пожалел, что послушал Дори. Тяжко грохнули крупнокалиберные пушки с башен ПВО в Тиргартене, и вслед за ними воздух наполнился мучительным, как зубная боль, нарастающим свистом. Разорвались первые бомбы — одна, вторая. Бомбы падали где-то далеко, но возникало впечатление, что они несутся прямо на голову. Впереди ударилась о крышу и лопнула, рассыпая вокруг искры термитных зарядов, британская зажигалка. Это означало, что скорее всего они угодили в зону налета. Хартман вдавил педаль газа, и машина на бешеной скорости рванулась прочь из узких улиц. Зенитки колотили уже беспрерывно. Позади мощный фугасный снаряд в щепки разнес пятиэтажный жилой дом. За ним — другой и третий. Ударной волной машину подбросило, и на миг показалось, что они вот-вот перевернутся. Похоже, это была разновидность так называемого бомбового ковра или, как ее именуют англичане, насыщенной бомбардировки. Хартман пригнул голову и резко свернул в переулок, чтобы уйти с главной дороги. Впереди полыхал пожар, охвативший все этажи фахверковой гостиницы, но дорога была свободна. Грохот зенитных орудий сливался с грохотом взрывов и истошным пением летящих фугасов, но ничто не могло заглушить надрывный рев мотора. Совсем рядом раздался оглушительный хлопок, взметнулся огненный гейзер, «Опель» сильно тряхнуло и осыпало брызгами пылающих головешек. «La mierda del toro!»