Тартаковский был евреем. Когда Бялер вошел в его закуток в санитарном бараке, Тартаковский сидел за столом и хлебал чай, для крепости разбавленный спиртом. Увидев Бялера, опустил очки на нос, внимательно осмотрел и спросил:
— Амху?
— Амху. Ну, жид я.
— Ну, и чего тебе, еврею, надо?
— Еврею? — Бялер плохо понимал по-русски.
— «Еврей» по-русски как раз и значит «жид». Так что теперь ты уже не жид. Понимаешь?
— Ну, понимаю… Не так, чтоб очень… Если я, Йоселе Бялер, не жид, то кто я есть?
— Жид, ты, Бялер, жид, этого не скроешь. Но у нас, в Советском Союзе ты — еврей! Понял? Жидом ты был там, в шляхецкой антисемитской Польше. А у нас, в социалистической стране, где все народы равны, ты не «паршивый жид», как у вас в Польше говорится, или у этих хохлов вонючих на Украине! Отныне, Бялер, ты еврей! Понимаешь? — Тартаковский поправил очки и хлебнул чаю.
— Понимаю, понимаю. Отныне в Советском Союзе я, Йоселе Бялер уже не жид, а еврей! Ну, ну… — удивленный Бялер покрутил головой.
— Ну, раз еврей понял, это хорошо. И не надо мне тут этих «ну, ну…»
— А можно поинтересоваться?
— Ну, интересуйся, интересуйся.
— Так скажите мне, пан доктор, где во всем этом хоть какая-то логика?
— Какая еще логика? О чем ты?
— А я вот о чем. Неужели, чтобы я, Йоселе Бялер, узнал, что в Польше я был жидом, а в Советском Союзе стал евреем, надо было меня со всем моим бедным жидовским семейством аж в Сибирь вывозить? Чтоб моя бедная Рашель теперь в горячке умирала, чтоб мои дети…
— Ша, жид, ша! Философ нашелся. Лучше скажи сразу, зачем ты, еврей сюда пришел, и что тебе, еврею, надо?
Фельдшер навестил больную в бараке. Приложил ладонь к раскаленному лбу, проверил пульс, послушал стетоскопом. Покивал головой, порылся в холщевой санитарной сумке, достал две порции какого-то порошка, одну из которых велел больной выпить сейчас, а вторую вечером.
— Ну как? — с надеждой спросил Бялер.
Тартаковский спустил на кончик носа очки, потом снова их поправил. Был серьезен. И трезв. Отозвал Бялера в сторону.
— «Верую, Господи, Боже мой и Боже отцов моих, что выздоровление мое и смерть моя в Твоих руках».. Еврей меня понял?
— «Господь — Бог наш. Господь един»… — прошептал в ответ побледневший Бялер, который на этот раз все сразу понял.
Рашель Бялер умерла через несколько дней. Не было в Калючем «хевра кадиша», традиционного еврейского святого братства, которое занимается похоронами в каждой еврейской общине. Бялер, оправдываясь перед Всемогущим, как мог убедительно старался объяснить, что никак не может исполнить религиозных обрядов, обязательных для благочестивого еврея на похоронах; ему пришлось делать у тела покойной все самому. Символически омыл тело, обернул с ног до головы в чистую простыню — откуда ж в Калючем взять льняной смертный саван… Сам уложил Рашель в гроб из неструганных сосновых досок, который помогли ему сколотить Данилович и Долина. Они же, пока Бялер с детьми бдел беспрерывно у тела жены, вырубили могилу Рашели в замерзшей земле.