Граф, разумеется, рассвирепел. Всю оставшуюся дорогу пытался меня расспрашивать. Потом начал угрожать. Но под конец все-таки понял, что это бесполезно, поэтому в Трайн мы въезжали молча, а в уже знакомую гостиницу заселялись и вовсе порознь. Причем его сиятельство, всерьез осерчав, тут же поднялся к себе. А я проследил, чтобы устроили лошадей, заказал ему ужин в номер, велел приготовить к завтрашнему вечеру свой парадный мундир – единственную дорогую тряпку, которую увез из крепости. После чего вышел из гостиницы и до следующего вечера там не появлялся, потому что в свое удовольствие бродил по шумному городу, заглядывал в многочисленные лавчонки, лакомился вкусностями и в общем-то наслаждался жизнью, прекрасно понимая, что делать это мне осталось недолго.
О том, что задумал в отношении меня император, я не знал и даже не собирался гадать – я достаточно успел его изучить, чтобы сделать правильный вывод. Избавится он от меня здесь, или же прикажет вернуться в Орн, это уже не имело значения. Я свой долг перед империей выполнил. Сделал все, что мог и хотел. В чем-то даже успел помочь господину эль Сару. Ну а то, что не успел, доделаю в следующей жизни. Если, конечно, богине Рам будет угодно ею меня одарить. Если же нет, тоже ничего страшного – возвращения на ледяные равнины я ждал слишком давно, чтобы сожалеть по этому поводу.
Да, я действительно ждал этого. В каком-то смысле даже хотел. Но не торопил события, стремясь взять от оставшегося мне времени все, что возможно. Честно говоря, если бы не печать, которая из принципа пыталась испортить мне настроение, я бы смело назвал этот день самым удачным в моей новой жизни. И был искренне рад, что он мне выпал. Один-единственный, бесконечно долгий, теплый, почти что летний день и такая же долгая, уютная и во всех отношениях замечательная ночь.
В гостиницу я вернулся всего за час до назначенного времени, когда оставалось только наскоро вымыться, сбрить щетину, надеть все новое, а затем предстать перед его сиятельством в самом что ни на есть безупречном виде.
И надо сказать, у меня получилось. Из зеркала в холле на меня смотрел подтянутый, хмурый, атлетически сложенный мужчина. Если не знать, что ему всего двадцать два, можно было попасть впросак, потому что выглядел я сейчас гораздо старше. Быть может потому, что впервые за долгое время как следует уложил изрядно отросшие, успевшие выгореть на солнце волосы. Не посчитал нужным как-то смягчить огрубевшую из-за постоянного пребывания на воздухе кожу. Строгий военный мундир придал мне еще больше солидности и превратил в настоящего боевого офицера. Ну а то, что в глазах застыло мрачноватое предвкушение… Что ж, сегодня я шел умирать. Правда, впервые делал это при полном параде.