– Нет. Но мой коллега был. Два месяца поддерживал связь, потом и его… вместе со всеми.
– Что ж… земля пухом.
– Никто не исчезает, – сказал Самратх. – Все просто растворяются в природе…
– Угу.
– Ты загрустил.
– Есть немного. Знаешь, мне всё-таки жаль тот мир, в котором мы успели пожить. Он был безалаберный и несправедливый, но в нём было что-то… что-то детское. Чудовища прятались в шкафах, а если выбирались, можно было накрыться одеялом и не видеть их… Моя мать всё вспоминала последние годы перед распадом Союза: шумно, весело, страшно, увлекательно… как в кино. Потом ты выходишь из кинотеатра, а города нет…
Они помолчали.
Самратх снова сделал свой лимонад и стал пить уже маленькими глотками.
– Я тогда жил в Канаде, – сказал он. – Все очень радовались, что Союз развалился. Очень зло радовались. Будто на трупе плясали…
– На трупе и плясали. Впрочем, труп оказался живучим…
– … и только наш учитель сказал, что это чёрная радость и что за неё обязательно придёт расплата. Мне было семь лет, но я запомнил. Теперь главное для вас – не радоваться.
– Не только для нас.
– Это верно… Вот, кстати, идёт Честный Шон. Наверное, что-то хочет сказать.
Мирзоев оглянулся. Честный Шон был пресс-секретарём Шотландского королевского дома. Прозвище ему дали в насмешку.
– Вы не против моей компании? – спросил он, подойдя.
– Я был бы против, если бы ты спускался к нам на парашюте, – сказал Мирзоев. – А так – пожалуйста.
– Что – выгнали? – спросил Самратх.
– Выгнали, – кивнул Шон. – И дверь изнутри подпёрли роялем. Там такой рояль!.. – Он помахал официантке. – Из моей бутылки на два пальца и кувшинчик воды!
– Ты тут уже не первый раз? – спросил Мирзоев. – В смысле, в этом зальчике?
– Да я его, можно сказать, основал, – ухмыльнулся Шон. – Тут доски лежали и ещё какой-то мусор. Шепнул одному другу-ресторатору… и вот замечательный уютный барчик. Ну, в сравнении с остальными, конечно.
– Как думаешь, долго ещё?
Шон покачал в воздухе указательным пальцем, дождался, пока перед ним не возникнет широкий бокал с виски, потом кувшинчик с водой, потом блюдце с какими-то полупрозрачными ломтиками. Налил немного в виски воды, покрутил, попробовал, добавил ещё воды. Сделал глоток и расплылся в улыбке.
– Не знаю, – сказал он. – И даже не берусь предположить.
– Ладно, – сказал Мирзоев, – сидим на попе ровно. Если что, тут ведь можно будет и перекусить?
Шон пожал плечами:
– Слегка. Сэндвичи, пицца… подогретая, конечно. Кухни, увы, нет.
Мирзоев усмехнулся:
– После месяца на сухарях пополам с мышиными какашками… помнишь, Самратх?