И отчаяние навалилось на него тяжким грузом.
…Избавиться от удивительной в глазах «несовременных» соотечественников машины следовало в первую очередь. Иначе толпы зевак неминуемо накличут на него ещё большие неприятности. Какие — Пётр представлял из учебников по истории. Меньше всего ему хотелось оказаться принятым за какого-нибудь иностранного шпиона времён «холодной войны». Потому он скатил автомобиль с дороги и упрятал его в зарослях ближайшего кустарника. Дурацкий комбинезон Ситникова вместе с видеокамерой он оставил в салоне. Конечно, в плане сохранности машины приходилось понадеяться на «авось», потому на всякий случай Пётр прочитал заклинание Неподвижности, которое вроде как должно было помешать возможным угонщикам сдвинуть странный автомобиль с места. Пробурчав ещё что-то, запирая дверцу, он окинул взглядом окрестности, где по-прежнему не было ни души, и направился пешком по дороге. Он прошёл порядка семи километров, прежде чем наткнулся на указатель, из которого следовало, что до станции электрички, могущей увезти его в направлении столицы, осталось не так уж и много. Ещё минут сорок спустя он примостился на жёсткой скамейке в обшарпанном вагончике, который был практически пуст, не считая юноши в военной форме с лычками старшего лейтенанта, — дачники в это время следовали в направлении диаметрально противоположном тому, в котором двигался Пётр.
…Квартал, в котором должен был находиться дядин коттедж, Пётр узнал не сразу. Точнее, его поразило всякое отсутствие привычного микрорайона, состоящего преимущественно из невысоких частных застроек. Нет, он, конечно, предполагал, что увидит совершенно иную архитектуру, но пока его смутило то, что на принадлежность этих мест к городской черте вообще ничего не указывало. Здесь преобладали серые двухэтажные бараки, между ними там-сям возникали осевшие деревянные домики, во дворах которых лениво бродили куры. Дважды Петру встретились котлованы, над которыми замерли подъёмные краны. Между тесно расположившимися серыми кирпичными домиками от подоконника к подоконнику были протянуты верёвки — так жители питерского предместья семидесятых решали проблему сушки белья.
Несколько марок машин показались Петру знакомыми. Он с облегчением подумал о том, что не так уж всё тут необычно, и по извилистой неопрятной улочке подался в сторону углового магазинчика, один из входов которого венчала вывеска «Пельменная». По дороге Пётр успел отметить магазин «Товары народного потребления», в окне которого торчали манекены, вырубленные как будто топором из большого куска пластмассы. Выглядели они так, словно раскрашивать их в качестве домашнего задания поручили ученикам второго класса школы изобразительного искусства. Одежда, выставленная на них, состояла преимущественно из спортивных костюмов, неярких курток на молниях и трикотажных женских костюмов примитивного покроя. Внимание Петра привлекла надпись «Грампластинки» на одном из магазинных окон. Несколько пластинок были выставлены в окне, и Пётр, к своему удивлению, споткнулся о незнакомые названия, которые, очевидно, сохранились в памяти разве что тёти Эльзы. Того, что Пётр привык считать классикой, здесь не держали. Отсутствие же рекламных щитов наводило на мысль о том, что он оказался не в пригороде Питера, а где-то в мордовской глуши. Впрочем, Пётр подозревал, что в его стране реклама — изобретение относительно недавнего времени.