— Есть у вас пепси? — поинтересовался он у молоденькой продавщицы.
— Что, мальчик? — переспросила она с таким выражением лица, что Пётр осознал необходимость по возвращении в школу изучить колорит эпохи семидесятых годов прошлого столетия.
— Томатный сок, пожалуйста, — вздохнув, он с грустью посмотрел на ассортимент детского, судя по названию, кафе.
— Десять копеек, — ответила продавщица, ставя перед Петром сок, чем заставила его похолодеть от ужаса.
К счастью, тщетно пытаясь дозвониться из «Пельменной» будущему изобретателю Ситникову, Пётр успел приметить в углу кассового аппарата груду серой и жёлтой мелочи и догадался, что так, наверное, выглядели мелкие деньги в Петербурге двад-цапятилетней давности. Пётр машинально нащупал в кармане джинсов жетончик метро. Колдовать пришлось в ускоренном режиме. Продавщица выжидательно висела над мальчиком, и тот почувствовал себя совершенно измученным, когда в его вспотевшей ладошке появился наконец кусочек затёртого металла.
Забрав свой сок, Пётр уселся за самый дальний столик. И тут в кафе ввалилась ватага парнишек, явно одного возраста с Петром. Ларин Пётр отвел глаза — парнишки как парнишки, такие каждые выходные пьют пиво и играют на гитаре в небольшом скверике напротив дома Спа-сакукоцких.
И тут, словно он произнёс вслух фамилию своих родственников, чей-то ломающийся грубый голос резко выкрикнул:
— Спасакукоцкий!
Пётр вздрогнул. Секунду он вглядывался в окликнувшего его мальчишку лет пятнадцати. На какую-то долю секунды ему показалось, что волосы вот-вот зашевелятся у него на голове, потому что перед ним стоял Руслан Зайченко. Дядин сослуживец и, так сказать, приятель, Руслан Зайченко собственной персоной, только как минимум на двадцать пять лет моложе.
Пётр помотал головой по сторонам, всё ещё надеясь увидеть здесь другого юношу, нелепого белобрысого очкарика, внешне неуловимо похожего на него самого, юношу, фотографии которого он часто видел в семейном альбоме. Отец Петра и его младший брат внешне мало отличались между собой, однако мать Петра всегда утверждала, что на дядю Ларин Пётр похож всё же больше, чем на родного отца.
— Какого чёрта ты здесь делаешь? Я же тебе ясно сказал — в «Чебурашку» ни ногой!
У Петра не осталось сомнений — реплика Зайченко, которому могло быть 15–16, относилась явно к нему. И тут развязный парень направился просто к нему. Пётр лихорадочно стал соображать, что же теперь делать: подростковые драки в школе номер семь не практиковались. Впрочем, была надежда на то, что Зайченко не станет связываться с малолеткой. Но Зайченко прошёл мимо, куда-то за спину Петра, и, обернувшись, Ларин Пётр разглядел наконец в полумраке, за огромным аквариумом, в котором не было никаких рыб, а только гора водорослей, среди которых ползала унылого вида бесцветная черепаха, ещё одного парня, ровесника Зайченко, однако его можно было принять и за мальчишку. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, кто это. «Дядя Жорж» — точнее, его юная копия — испуганно захлопнул учебник по математике и беспомощно уставился на Зайченко, хлопая близорукими глазами. Перед ним в алюминиевой вазочке стояло растаявшее мороженое.