— А, привет… Руслан, я хотел сказать, что уже почти всё сделал…
Очевидно, эти слова сразу лишили Зайченко боевого задора. Он покровительственно, как будто что-то вспомнил, положил руку на плечо двеннадцатилетнему Георгию Спасакукоцкому. Было заметно, насколько последний не в восторге от этого прикосновения.
— В смысле, и сочинение, и математику? Спасакукоцкий идиотски улыбнулся, и у Петра исчезли последние сомнения в том, что это его дядя Георгий.
— Нет… Я сделал математику и чертежи, а сочинение же к понедельнику, я сегодня ещё…
— Ну ты больной, да?! — почти взвыл Зайченко. — Мне же ещё переписать надо. Что, я понесу твои каракули? Я приклею в свою тетрадку твои вонючие листочки, да?
Зайченко заводился от собственного ухарства. Он орал на всё кафе, наслаждаясь тем, что на него с возмущением и страхом смотрит молоденькая продавщица.
— Что, специально меня подставить хочешь, да? Сильно умный?
— Но я же с утра всё принесу! — решился наконец оправдаться Спасакукоцкий не без отчаянной решимости в голосе. — Мы же во вторую смену. Что, ты за полдня не перепишешь?
— Не перепишу! — заорал Зайченко, — у меня с утра другие дела, ясно? А сегодня, когда отец припрётся уроки проверять, у меня должно быть сочинение!
И тут он невольно осекся, потому что заметил, с каким вниманием его дружки рассматривают незнакомого мальчишку младшей возрастной категории, сжимающего в руках пустой стакан.
— А это что за редиска? — Зайченко не хотелось униматься, обнаружив незапланированного зрителя. — Что это у нас такое?
Руслан Зайченко был изумлён не меньше тётки из «Пельменной»: мальчик в супермодных и суперредких джинсах — это что-то маловероятное. Потому Зайченко решил не задумываться о столь сложном для его понимания явлении и потретировать Спасакукоцкого ещё малость.
— Ну, так когда мне сочинение будет? Тот, похоже, вообще впал в столбняк.
— Ладно, жри своё мороженое, — снисходительно бросил Зайченко. — До восьми чтобы было! Только, чучело болотное, не вздумай, если меня не будет, мамаше моей отдавать. Сиди жди в подъезде. Пока.
— Пока, — ответил Спасакукоцкий с таким искренним дружелюбием, что Ларина Петра просто передёрнуло.
Нелепого вида парень принялся соскребать со стенок вазочки растаявшую лужицу. Пётр, решивший во что бы то ни стало обратить на себя внимание этого старшеклассника с близорукими печальными глазами, подумал, что, наверное, верхом нелепости будет подойти к нему и небрежно так сказать: «Привет, дядя Георгий!» Понятно, что это несерьёзно. Однако что-то в выражении лица будущего недотёпы дяди Жоржа подвигло Петра поступить несколько необычно. Он незаметно вытащил из кармана Свисток, поднёс его к губам и… в вазочке Спасакукоцкого снова появились три холодных разноцветных шарика. Ларин Пётр же отметил, что сладкоежкой дядя Георгий стал задолго до того, как тётя Эльза стала печь для него свои знаменитые пироги с вишнёвой начинкой.