Мгновение спустя Пётр увидел и себя самого. Тот, второй Пётр, одетый в светящийся белый противорадиационный комбинезон, кричал не своим голосом и при этом быстро бежал к машине. Пётр увидел, как микроавтобус с террористами разворачивается, устремляясь в сторону небольшой машины, как его двойник прыгает в машину, как она начинает двигаться всё быстрее, потом её охватывает синее светящееся пламя и она исчезает… в прошлом. Микроавтобус с террористами на полном ходу врезался в павильончик из евровагонки с вывеской «Кодак», перевернулся и, проехав юзом несколько метров, замер на обочине.
Тело человека, одетого в нелепый противорадиационный балахон, выделялось на асфальте. Опасливо косясь в сторону лежащего на боку микроавтобуса, Пётр бросился к нему. Рухнув на колени возле убитого, Пётр закусил губы и стал осторожно приподнимать его голову.
Внезапно человек застонал и, держась за голову обеими руками, сел на асфальте.
— Ситников… Вы живы?
Вместо ответа инженер расстегнул на себе комбинезон и сунул под него руку мальчика. Пальцы Петра упёрлись в стальную пластину.
— Бронежилет? Но откуда…
— В последние годы, дорогой мой, не так уж трудно достать такую штуку. Надо просто иметь, что в обмен на неё предложить.
Пётр вздохнул — Ситников был неисправим; очевидно, в обмен на жилет он изобрёл что-то очень действенное для каких-нибудь «солдат свободы». И тут же он спохватился:
— Значит, вы всё же прочитали письмо, Ситников?
— Угу, — благодарно взлохматил ему волосы изобретатель своим обычным жестом.
— А как же ваша уверенность в том, что категорически нельзя вмешиваться в будущее?
— Знаешь, я не выбросил эти обрывки в память о тебе.
Ситников следует дальше своим путем. 37 — тяжёлый возраст. У Гражины свитер в стиле «регги». Нехорошо обвинять собственную тётю в пристрастии к спиртному. Соня и писатель-фантаст. Нужно ли жалеть неудачников? Поездка отменяется.
Ситников и Пётр Ларин некоторое время молчали, сидя рядом на асфальте. Самокат Петра лежал опрокинутый на бордюр, рядом с машиной времени. Пёс Леонардо сначала крутился вокруг ног Петра, но потом спокойно улёгся рядом. Удивительно, но это был как раз тот случай, когда друзьям, встретившимся после двадцатипятилетней разлуки, совершенно было не о чем говорить. Потрясённый Ситников думал о невероятном финале его многолетних поисков. Пётр, глядя в одну точку, представлял, как сложно будет ему теперь общаться с дядей и тётей — такими, какими они стали в своей взрослой жизни.
Часы Ситникова показывали начало третьего ночи, когда, шумно вздохнув, Пётр поднялся с бордюра.