Обернувшись к своим будущим послушникам, отец Бонифаций только сказал: «мыть!» и указал на беднягу Эмриса, а князь Сергий ап Петр добавил еще несколько слов от себя, благодаря которым будущие послушники сгребли свою жертву под руки и ссыпались вместе с ним по сходням в заводь для купаний. И что удивительно: их, выполняющих прямое распоряжения князя Сергия ап Петра и самого отца Бонифация, никто не тронул и не обидел. Пока одни из бывших волчат набирали на берегу большие пучки травы, другие, зайдя по пояс, усиленно макали купаемого в воду, отчего по ручью вниз по течению медленно зазмеилась желто-коричневая мутная полоса. Народ смотрел на это действо молча, даже с некоторым оттенком сочувствия. Почти все из этих женщин в свое время пережили процесс покаяния за свои и чужие грехи, и теперь многие сочувствовали несчастному Эмрису: уж очень, видимо, был грешен этот парень, раз его не выпустили сразу после прибытия, а держали взаперти еще четыре дня.
Вот его, уже вымытого на скорую руку, но все еще слепого и глухого, выводят на мелководье, почти на самый берег, где глубина воды ладонь или две, а там его уже ждут все те же полуафриканские жены шамана Петровича. У Алохэ-Анны в руке баклага с жидким мылом, у Ваулэ-Вали лубяные мочалки, а у Оритэ-Оли деревянное ведро-кадушка, полное подогретой воды. Алохэ-Анна и Ваулэ-Валя расстегивают ремешки шапки-маски на голове Эмриса и стягивают ее прочь. Впрочем, кающийся все равно ничего не видит. Глаза его ослеплены ворвавшимся в них светом дня, которого он не видел почти две недели, и этот свет заставляет его плотно зажмуриться.
– Закрой глаза, вьюнош, и не открывай, пока я тебе не скажу, – слышит он голос отца Бонифация и тут же чувствует, как что-то теплое и липкое льется ему на голову.
Вылив на отмываемого изрядную порцию шампуня, Алохэ-Анна передает баклажку Оритэ-Оле, а сама, вместе с Ваулэ-Валей, начинает намывать несчастного с ног до головы жесткими мочалками с мылом, буквально до костей сдирая память о прошлой жизни. Он даже и пахнуть теперь должен совсем по-другому. Когда мытье закончено, Алохэ-Анна берет машинку для подстригания и решительными движениями оболванивает кающегося грешника «под ноль». Остается последний штрих, и в этот момент Оритэ-Оля возвращает баклагу с мылом Алохэ-Анне и с натугой, двумя руками подняв ведро, опрокидывает ушат умеренно горячей воды на голову кающегося грешника. Все, процесс помывки закончен. Отфыркивающийся и отплевывающийся Эмрис открывает слезящиеся глаза и оглядывается по сторонам непонимающим взглядом.