— Подмастерье Мэй, вернись!
Гарен выпустил Мэя, и тот, багровый от смущения и стыда, вернулся к помосту. Хозяйка зачерпнула из бургомистрова мешка монеты, высыпала их в раскрытые ладони Мэя. И тихо сказала:
— Теперь иди.
Мэй отошел, как во сне. Кто-то, кажется, мастер Гарен, завистливо шепнул ему на ухо: «Повезло же тебе, парень, щедро отвалили». Мэй, не глядя, сунул ему все деньги и пошел дальше.
Чем закончилась церемония, он не помнил. Все уже расходились, весело переговариваясь в предвкушении угощения. Ушла и хозяйка. Мэй стоял у окна и смотрел вниз, на площадь, ярко освещенную кострами.
Кто-то взял его за плечо, Мэй резко обернулся и узнал рыжебородого воина из свиты. У него застыло сердце.
— Хозяйка ждет тебя, — сказал воин добродушно и чуть насмешливо. — Пошли, парень.
Ни о чем не спрашивая, Мэй двинулся за ним. Воин привел его в трапезную. Под низкими сводами сидели за накрытым столом свитские, и с ними хозяйка. Застолье только начиналось. Слуг не было, каждый брал себе что хотел, только вино разливал темноволосый мальчишка, на вид не старше Мэя. Сквозь узкие окна доносился шум празднества.
— Привел, — сказал рыжебородый, и все повернулись к Мэю.
— Вина музыканту, — приказал плечистый суровый воин с жесткими глазами, что сидел рядом с хозяйкой. — Чтоб играл веселее.
Он передал соседу пустую чашу, тот пустил дальше, и так она очутилась перед Мэем. Темноволосый мальчишка, усмехаясь, вылил в нее целый ковш пряно пахнущего вина.
— Пей, — подтолкнул Мэя рыжебородый.
Мэй взглянул на хозяйку. Она сидела, опустив глаза. Мэй нерешительно поднес чашу к губам, отхлебнул немного, и у него закружилась голова. Он торопливо поставил чашу на стол.
— До конца пей, до конца! — закричали воины, развеселясь.
Мэй только головой помотал.
— Лих-хой музыкант! — засмеялся рыжебородый.
— Оставьте его, — вдруг сказала хозяйка, и Мэй увидел, что она улыбается — просто и необидно. — Пусть играет.
Мальчишка-виночерпий умчался куда-то и вернулся со скрипкой, сунул ее Мэю:
— Пусть играет, а я ему помогу!
С этими словами он схватил чашу и осушил ее. Все рассмеялись, даже мрачный воин, сидевший возле хозяйки. А Мэй вдруг почувствовал, что совсем не обижается на них. Они принимали его как своего и шутили как со своим. И он, вскинув скрипку, заиграл.
Играя, он косился на хозяйку, и оттого пальцы вначале не слушались, да и скрипка была чужая. Но вскоре он освоился и сыграл им подряд все, что выучил, бродя с музыкантами по дорогам. Потом воины сами запели свои, воинственные песни, отбивая такт кулаками и чашами так, что стол вздрагивал. Мэй в растерянности опустил скрипку — его музыка была уже не нужна. Мальчишка, пошатываясь, разносил вино. Мэй беспомощно взглянул на хозяйку. Она его будто и не видела. Лицо у нее побелело, невидящие глаза казались бездонными.