— У меня отец хороший был, — вздохнула Хель. — Только его убили… Мама… Да ты, наверно, знаешь все.
— Не все, — сказал Мэй и вспомнил, что ему о ней рассказывали. Она ведь тоже одна…
— Я Консула все равно убью, — четко произнесла она, и Мэй вздрогнул. Он вспомнил, как ненавидел отца и готов был убить его. Но это же девочка! Разве можно ей думать о таком? Он совсем забыл недавний разговор в трапезной и клятву.
Мэй наугад протянул руку, и тонкие пальцы Хели с силой вцепились в нее, будто спасаясь от чего-то.
— Ты засни, — быстро сказал он, боясь, что она заплачет. — Засни, ты же устала…
— А ты? — прошептала она.
— И я засну.
— В кресле? — она приподнялась. — Ну вот еще! Забирайся сюда, здесь места хватит.
— Что ты? — испугался он. — Разве можно?
— А иначе я слезу! — капризно пригрозила она. И бросила подушку себе в ноги: — Вот сюда.
«Ладно, — подумал Мэй. — Когда она заснет, я слезу». Не раздеваясь, он забрался по приступке на кровать, свернулся клубком, чтобы занять поменьше места, и неожиданно для себя заснул.
* * *
Первой встречи Мэя и Хели в моих снах не было. Как и всего, что произошло с ними потом, до того, как узнал ее Гэльд. Об этом я могла только догадываться. Я восстановила сцену этой встречи, какой она представлялась мне — по услышанным во сне разговорам, по записям, прочитанным из-за плеча. Кажется, сразу после победы Восстания в Хатане хроникари Храма Светлой Матери начали писать подробную и честную хронику недавних событий. В Хатан свозили отовсюду хроники захваченных замков, ухронов, приказы и письма — все свидетельства, которые удалось найти. Должно быть, мой предок принял в этом деятельное участие — судя по количеству бумаг, которые прошли перед его — и моими — глазами. Жаль, что это собрание не попало в руки ученых — почти все погибло в год смерти Хели, в огне Сирхонского мятежа.
Я размышляла об этом, идя вслед за экскурсоводом и нашей группой по шумной и вполне современной улице. Только что мы пересекли площадь Шарделя, бывшую магистратскую, где возвышался покрытый лесами остов ландейлской ратуши. Экскурсовод на ходу пояснила, что здание ратуши было разрушено взрывом во время Последней войны, и только недавно удалось разыскать старинные планы и рисунки, согласно которым ведется восстановление. Замедлив шаг, я с жалостью оглянулась на остатки великолепного здания. От башни, в которой размещались Хель и ее свита, не осталось ни следа…
Утреннее солнце светило так, что на Храмовой площади не было почти ни клочка тени, и Храм, возносившийся каменным шатром в ослепительно синее небо, казалось, таял в жарком мареве. Асфальт мягко прогибался под ногами, был он еще черный, гладкий, совсем новый, но уже весь в следах каблуков, подошв; а у самого края его, где начинался бугристый, стершийся булыжник храмовой площади, впечатались в асфальт две растопыренные детские ладошки…