— Хель! — позвал он шепотом, пытаясь приподнять ее. Сейчас она показалась ему странно тяжелой. Голова закинулась, как у неживой. В испуге Мэй затряс девочку за плечи, громко закричал:
— Хель! Хель, очнись!
Губы ее дрогнули, как от обиды, приоткрылись. Разлепились ресницы, из-за них блеснули глаза:
— Мэй…
— Пойдем отсюда, Хель, — сказал он.
— Стрелки…
— Они ушли, Хель, скорее!
Хель поднялась и стояла, пошатываясь. Потом закрыла глаза и припала к его плечу. Мэй осторожно повел ее. Он видел и других призраков, они двигались по поляне между хижинами. Только женщины и дети. Мужчины становятся Стрелками. Мэй впервые видел призрачное селение, и ему было невыносимо страшно. Женщины что-то несли, копали, стирали, беззвучно переговаривались, так же беззвучно возились и бегали дети, а Мэю хотелось рухнуть на мягкую траву под полуденным солнцем и кричать так, чтоб горло разорвалось, чтобы собственным воплем заглушить немо кричащий ужас… Но с ним была Хель, она шла, как слепая, нашаривая путь босыми ступнями, и он молился только о том, чтобы она не открыла глаз, чтобы не увидела всего этого…
Ему удалось вывести Хель к ручью. За ручьем лес редел, а когда Мэй, усадив Хель на траву, забрался на огромный замшелый валун, он увидел за лесом островерхие разноцветные крыши и башни. Хатан был близко. Мэй набрал воды в долбленку и вернулся к Хели. Она напилась, не открывая глаз, потом вдруг вздохнула и неловко, боком повалилась на траву.
Мэй в тревоге приподнял ее. Голова Хели безвольно упала на его локоть, глаза будто сами раскрылись, и он увидел их сухой, горячечный, нездешний блеск. Мэй коснулся губами ее лба, и жар, исходивший от кожи, казалось, обжег и его.
— Хель… — не проговорил, а простонал он.
Хель не отозвалась.
Неизвестно, что сделал бы он, если бы на них не наткнулись хатанские мальчишки, выбравшиеся в лес за ранними орехами. Обычно задиристые и горластые, как все городские мальчишки, они с полуслова поняли Мэя, посовещались шепотом, и один опрометью помчался в город. Вернулся он через час на повозке, запряженной маленьким лохматым коньком бирусской породы. Конька погонял толстоватый седобородый человек, мальчишки представили его как чеканщика мастера Гиральда.
Мастер Гиральд посмотрел на Хель, задал несколько вопросов Мэю и сказал, что поветрие он, во славу Светлой Матери, видал, а здесь совсем другое, горячка от лишений. А посему, он, мастер Гиральд, возьмет маленькую плясунью к себе, и незачем тут Мэю говорить о плате, пусть лучше его сестренка спляшет перед мастером, когда выздоровеет.