Нашарив нишу, я забралась в нее и устроилась поудобнее, опершись спиной о стену. От камня шел ровный холод, и только сейчас я почувствовала, что зябну. Деваться, однако, было некуда — мне предстояло пробыть здесь до ночи. Точнее, часов до десяти — чтобы знать наверняка, что в замке не осталось ни души. Ох, и тянулось же время!
Наконец, часы показали десять. Можно было идти наверх. И я шла, то в темноте, то в нервном свете пламени, дрожавшего на конце спички. Я и сама дрожала от холода и от волнения. Коридор сузился, перешел в тесную лестницу без перил, с крутыми ступенями, лестница вела вверх, обвивая вежу, потом был громадный зал, скупо освещенный луной сквозь бойницы, и снова лестница… и так я дошла до самого верха, до маленькой круглой залы, где в незапамятные времена, еще до того, как возвели дворец, был Дом Предка. Здесь, конечно, не осталось ничего, и лунный свет, врываясь в узкие щели-скважни, освещал пустоту. Из скважней тянуло ночным холодом. Я отсчитала третью справа от входа и, пока шла к ней, шаги мои гулко отдавались под сводом. Из скважни был виден замковый двор, ярко освещенный луной, крыши пристроек и зубцы стен, а дальше — сбегавшая с холма дорога и огни нашего лагеря. Вправо от вершины скважни я отсчитала пять камней, и рука моя наткнулась на железный завиток, торчащий из щели между камнями. Я нажала на него, и соседний камень бесшумно вышел из гнезда. В углублении лежали широкий черный браслет и свернутый в трубку пергамент. Затаив дыхание, я осторожно коснулась их и отдернула руку — мне почудилось, что сейчас они исчезнут, рассыплются в прах, как тот факел у двери. Но они не исчезли. Браслет был тяжелый и неровный на ощупь, а пергамент сухо зашуршал в пальцах. Сердце у меня колотилось где-то в горле, когда я спускалась по лестнице, унося свою добычу.
Я даже не могла надеяться на это. Только чувствовала смутно, что если Гэльду надо было спрятать нечто важное, он спрятал бы это здесь — в месте, которое хранила тень Предка даже после того, как отсюда вынесли святыни…
Уже ничего не опасаясь, я прошла по переходу во дворец — на мое счастье, он все-таки не был закрыт. В одном из залов я отыскала подсвечник с наполовину оплывшей свечой и, перенеся его на широкий, как стол, подоконник, бережно развернула пергамент. Он совсем пожелтел и был ломкий, как высохший кленовый лист, строчки пересекались трещинами, и все же старинного начертания буквы четко проступали на нем. Мне трудно было в них разбираться, я смогла прочесть лишь обрывки слов: «… навеки…», «…светла…», «… не забыть…», «… верный Тракт…», «… Мост…» Я долго билась, но, в конце концов, вынуждена была отступить. Подтащила ближе стул, стоявший у стены, оперлась на подоконник, придвинула браслет, чтобы рассмотреть получше, и… заснула.