Виттор с обидой покосился в темный конец коридора. — Сатрап недоделанный… Короче, ингирвайзер, мне, конечно, стыдно заставлять тебя больного, но уж если ты все равно уходишь…
— Напомни, как звали погибшего? — прервал я поток Витторовых излияний. — И адрес. Хрен с тобой, птичка певчая, заскочу куда надо.
— Альдо Арьяз. У них дом как раз напротив Храма Всемогущего, тебе, если в управление рванешь, как раз по пути будет.
Я присвистнул. Престижный район, интересно, каким ветром занесло этого Арьяза к нам в стражи? Богатенькие родственники обычно пристраивают отпрысков на куда более престижные и непыльные должности.
— Ладно, заскочу. — Я пожал руку ветерану и натянул перчатки. — Прости, спешу.
Виттор понимающе кивнул, а я поспешил по темному коридору к выходу.
Снаружи стоял тихий ясный вечер. Меня немного повело от свежего воздуха и, прислонившись плечом к дверному косяку, я переждал приступ головокружения. Надеюсь, сил хватит, и я не грохнусь где-нибудь в самый неподходящий момент.
Я мрачно глянул на темное небо с россыпью мелких звезд. Посетовал, что день так не вовремя подошел к концу, но визит в службу безопасности решил не откладывать. Заберу у дежурного все документы и отправлюсь домой. А поутру можно будет наведаться в окрестности лаборатории, пройти путем, которым стражи гнались за похитителями Ала, может, соображу чего. Но сначала нужно отдать почести семье погибшего.
Осторожно спустился с крыльца, обеспокоенно прислушиваясь к реакциям тела, но что бы там не помогло мне встать на ноги — Риллова вода или лекарства Орфина — оно оказалось действенным. Меня все еще штормило, но спасибо, хоть ноги не заплетались. Удачно поймав вечерний экипаж, я велел трогать к Храму.
Дом Арьязов предстал каменным строением прошлого века с широкими колоннами, обрамляющими мраморное крыльцо, и украшенным лепниной фасадом. Я вздохнул — ненавижу общаться с родственниками убитых солдат. Видишь чужое горе и отчетливо понимаешь, что никакие соболезнования не способны вернуть близкого человека. И от того делается горько, а еще страшно раздражает собственное бессилие.
На стук дверного молоточка открыл невысокий старичок. Я представился, и дворецкий, печально пошевелив седыми усищами, принял у меня верхнюю одежду и, проводив в холл, велел обождать хозяев. Я с интересом оглядел обстановку — роскошная, обитая светлым гобеленом мебель, картины, обилие вычурных безделушек на каминной полке — и подумал, что нужно будет купить себе приличное пальто. Слишком уж неприятно стал просачиваться морозный воздух в прорехи нынешнего, пострадавшего в битве.