Ему не приходилось бывать в эпицентре землетресения, зато довелось не раз и не два попадать под обвалы во время военной службы в горах, и сейчас ощущения были схожи с теми. Нечто подобное он испытывал, когда сами горы и земля под ними содрогались, и на голову летели булыжники размером с половину дома. Теперь гор в обозримом пространстве не наблюдалось, но зато имелся разъяренный дракон, который был, пожалуй, куда опаснее. Земля под паном Иоханом тряслась и ходила ходуном, и оставайся он на ногах, обязательно потерял бы равновесие. Колонны крошились, ломались и с грохотом превращались в груды обломков, над которыми повисла сначала тонкая, а потом все более плотная завеса ржавой пыли. С потолка валились ветки и отдельные листья. Несколько листьев, острых, как лезвия, задели барона, мимоходом распоров одежду и оставив кровоточащие порезы. Хорошо еще, отстраненно подумал пан Иохан, что дракон не плюется огнем, а то он расплавил бы колонны, и меня залило бы раскаленным металлом… В данном случае шансов уцелеть у него было ненамного, но все же больше.
Как долго продолжалось разрушительное яростное буйство, трудно сказать, едва ли очень долго, но закончилось оно вполне ожидаемо — феерическим обрушением потолка со всем, что к нему крепилось. Вниз посыпались осколки стекла и обломки еще уцелевших веток, а затем грохнулась металлическая опорная балка. От неминуемой гибели пана Иохана уберегли две повалившиеся ранее друг на друга колонны, которые и приняли на себя удар. Еще на два пальца ниже — и балка опустилась бы аккурат барону на голову. Теперь же он оказался в относительной безопасности и мог спокойно переждать приступ драконьего гнева. Рано или поздно или Великий Дракон устанет крушить собственный дворец, или крушить станет нечего, и тогда можно будет подумать о том, что делать дальше. На конструктивный диалог пан Иохан уже не очень надеялся. По правде говоря, он ожидал от Великого и Ужасного бОльшей сдержанности.
Но похоже, дракон понял, что перестарался, когда вызванного им для разговора злодея и обидчика сестры накрыло балкой. Пол еще несколько раз конвульсивно содрогнулся, печально лязгнули последние упавшие листочки, и все стихло. С минуту пан Иохан прислушивался к тишине, потом опустился на четвереньки и осторожно пополз, намереваясь поскорее выбраться из-под балки. Кто знает, насколько устойчиво она лежит?
— Эй, человек! — услышал он в наступившей тишине голос, уже не громогласный и сверхъестественный, а вполне человеческий. — Ты жив?
Отзовись.
— Жив, — пан Иохан убедился, что над головой его ничто не нависает, и выпрямился, оглядываясь. Картина разрушений внушала благоговение и трепет. От рукотворного леса не осталось и следа, вместо него, сколь хватало глаз, простирался идустриальный бурелом, продираться сквозь который было определенно небезопасно. Над головой раскинулось ночное небо, усыпанное яркими и крупными звездами, которые, как понял вдруг пан Иохан, складывались в абсолютно незнакомые созведия. Это небо так поразило его, что он застыл, подняв голову к чужим звездам и позабыв обо всем на свете.