Самое смешное заключалось в том, что как таковой литературы драконы не знали, точнее — не создавали. Многие знакомы были с классической и современной литературой, созданной смертными, много и с удовольствием читали, но сами за много веков не создали ни одного мало-мальски значимого произведения в прозе. Зато пышным цветом цвела у них поэзия, такая же цветистая и вычурная, как их архитектура. Вылущить смысл из миллиона красивых слов Ядвися так и не сумела. Кроме того, свои творения драконы не записывали, их стихи были вроде бабочек: родились — и упорхнули, и нет их.
В роли первопроходца местной литературы Фрез видел, конечно, себя. И уже начал писать грандиозный по размаху роман приключений, в основу сюжета которого легли недавние события, произошедшие лично с ним и его друзьями. В главном герое без труда угадывался сам Фрез. Написано было хорошо, ярко, с огнем, и Ядвися только порадовалась бы за супруга, нашедшего себе дело; но она, как первый читатель, критик и иногда редактор, знала, какими в романе выведены драконы, и опасалась, как хозяева города воспримут эту выдумку. Фрез выводил драконов хладнокровными, лишенными всякой морали существами, создавшими в своем городе нечто наподобие гетто для людей, похищенных и привезенных во владения Великого Дракона против их воли. Жадные до впечатлений и эмоций бесплотные существа разводили людей как скот, провоцируя их эмоциональные всплески: прекрасно разбираясь в человеческой психологии, они подталкивали людей на нужные им поступки, словно марионеток дергали за веревочки. На взгляд Ядвиси, это была совершенная неправда и несправедливый наговор, и лично ей очень не понравилось бы, обвини кто-нибудь ее в подобном. Она пыталась убедить Фреза, что он неправ, изображая драконов злобными тварями, но он был непробиваем и упрямо гнул свою линию. Ядвися боялась, что вся эта придумка с салоном обернется бедой, когда он доберется до финала повествования, ждала взрыва негодования, а то чего и похуже, и не хотела оставлять супруга одного во время чтения романа…
Наплакавшись, Мариша, наконец, заснула, как засыпает уставший обиженный ребенок после долгих слез. Ядвися аккуратно накрыла ее подвернувшимся под руку пледом и на цыпочках вышла из комнаты. За дверью, замерев в воздухе и тихо мерцая, ждала одна из фей-служанок. При виде уходящей гостьи она дернулась было проводить ее, но Ядвися жестом показала, что в услугах не нуждается и выход найдет сама.
— Пани Марину тоже не тревожьте, — шепотом добавила она. — Она спит, не надо ее будить.