— Они решили, ты колотишь любовницу, — ядовито прошептал Ястреб на ухо внуку, вместе с ним взбегая по лестнице. — И одобряют.
Визг набирал красочность и силу, в нем появились добавочные тона. Савва, успевший, как ни странно, первым, держась за сердце, созерцал загадочные движения Сольвеги. Она подпрыгивала, отталкивала что-то полосатое, одновременно зажатое в кулаке и, разумеется, изо всех сил визжала. Ястреб втянул запах трухи и плесени, ловко поймал Сольвегу и лишил ее полосатого предмета. С укоризной взглянул на Юрия.
— Тут со смерти бабки никто не спал, — покаянно выдохнул тот.
Через какое-то время выяснилось, что в порыве хозяйственного рвения Сольвега взялась перетряхивать кровать. Кровати этой, громадному коробу на слоновьих ногах, поставленному под балдахин на возвышение, было никак не меньше трех сотен лет. Не касались же его, как правильно сказал Юрий, со смерти бабки, то есть лет двадцать. Все заросло пылью, паутиной, цвет покрывала определить не представлялось возможным. Сама же кровать из мореного дуба, на взгляд Сольвеги, была еще ничего. Ведьма слегка удалила пыль, поснимала тряпки и взялась за сенник. Мирно живущие там который год мыши и вообразить не могли, что кто-то схватится за их гнездо!
Сенник выкинули вместе с мышами, Сольвегу отпоили мяун-травой, после чего она, придя в страшный гнев, накинулась на Юрия.
— Где твоя служанка?! Я тут ломаюсь… А она что, раньше прибрать не могла?!
— Она маленькая, — оправдывался Юрий. — А в самом деле, где?
Тильда обычно вставала очень рано, занималась хозяйством, даже не пробуя сбежать, как при удобном случае другие дети. Заспаться она не могла: от визга Сольвеги вскочил бы и мертвый. Следующие пять минут девочку усиленно и напрасно искали по дому, перебрав все, даже мало подходящие места.
Вопль был одновременно ликующим и яростным. Потом в нем прорезались слова.
— Назад! Осторожно! Она разлила…
Юрий успел отскочить от едких горячих капель. С грохотом каталось по верхней площадке лестницы тяжелое ведро. Торжествующая Сольвега, осторожно ставя ноги в деревянных башмаках, тащила вниз за пламенеющее ухо их потерю. Ухо раздулось до размеров оладушки, девчонка сопела, но не плакала.
— Картину собиралась облить. Я ее в последний миг поймала.
— Й-ах!!
Юрий с Ястребом переглянулись. Сёрен странно, по-кроличьи, дернула носом:
— Пахнет.
— Ах ты! — Сольвега яростно пнула Тильду в тощий зад. — Я-то все понять не могла! А ты-то, — кинулась она на Юрия, — ты-то куда смотрел? Сколько она тут живет? Пылевую ведьму не разглядеть…
Тильда попыталась выкрутиться, Сольвега прижала ее к животу, заматывая голову передником. Тильда молча, остервенело пиналась. Сольвега стонала от боли, но не отпускала.