Еще были паутина, слой пыли на полу и густо истоптавшие эту пыль человеческие следы. Похоже, беглецы, Пикстар с Зайчиком, изрядно тут походили.
Сул-Матуул резко буркнул что-то, глядя на наклонную доску, прислоненную к стене, и к нему обернулись и хаджит, нырнувший носом в мебельные обломки, и все остальные.
— Чаша Дома Дагот здесь стояла, — вождь нахмурился и сердито выдохнул.
Черрим бамкнул себя лапой по шлему:
— Значит, больше не стоит. Надеюсь, плесень они не всю ободрали? Что-то я ее не наблюдаю, — он провел взглядом вдоль стен.
— Крепость большая, — утешил бойца аптекарь. — И для нас найдется что-нибудь. И за фарватер Набит можно в два раза меньше бояться, Зайчик плавать не умеет.
Черрим хлопнул Лина по плечу, заставив поморщиться:
— Ты вселил в нас надежду, друг.
Аррайда с магичкой рассмеялись.
Серая свеча на ветру. Когорун
Зал Фисто оказался жутким и гулким лабиринтом комнат и закругленных коридоров. Сквозняки выдували из него пыль, и потому ориентироваться по следам стало почти невозможно. Раз Зайчику удалось наступить на кучку песка у стены, а Звездочке — зацепиться за косяк рукавом (нитка застряла в занозистой доске) — вот и все следы. Но грязи и всякого мусора хватало и здесь. Когорун был похож на гнилой орех с крепкой скорлупой.
Запустение. Самым диким образом расположенная мебель — точно какие-то безумцы устраивали переезд и забросили на полдороги. Истлевшие гобелены с едва различимыми даготскими гербами: красное на черном. Чаши черного железа — масло в них успело прогоркнуть и высохнуть до тоненькой, отсвечивающей синим пленки, и даже сам запах истончился и исчез. Чаши где стояли на плотных основаниях, где валялись на боку, даря пронзительным ощущением внезапного бегства. Камни торчали из стен, как неровные, плотно слепленные пальцы, пересеченные фризами и поясами — в каждом покое с собственным узором, — то каменными, покрытыми остатками позолоты, то просто из гнилого дерева. На углах в ржавых гнездах сидели остатки факелов. Но путники обошлись заклинанием кошачьего глаза, а Черрим так вовсе, как всякий хаджит, видел в темноте.
Двигались они медленно, методично обшаривая закутки и углы и пока не пользуясь заклинанием хамелеона, потому что ни чувства, ни магия не указывали на чье-либо присутствие, кроме их собственного. Сул-Матуул смущенно заметил, что в прошлый раз крепость была намного оживленнее — если считать живыми рабов пепла, пепельных трупаков и ловчего корпруса.
— Зато пепельные идолы есть. Два.
Смотрели бусинками-глазами из темноты и третьим глазом-шпинелью изо лба. Аккуратные рожки, едва намеченные плечи…