Он медленно следовал за ней. Когда он вошел, Джессика уже наливала ему в стакан виски.
– Я так рада, что ты приехал. В доме слишком тихо.
Джессика взяла графин с вермутом, не сознавая, что это за жидкость. Не переставая болтать, она налила себе.
– Конечно, это замечательно – прожить в тишине и спокойствии несколько дней, но теперь я почти жалею, что всех отпустила. Конечно, мне пришлось бог знает что придумывать, чтобы выставить их отсюда. – «Ты говоришь слишком быстро, очень быстро», – заметила она себе, но остановиться не смогла. – Я сказала Дэвиду и слугам, что отправляюсь на Ямайку, с недельку поваляться на солнышке, купила всем авиабилеты и отправила их к черту, куда хотят.
– Но ты не должна жить одна. – И Слейд хмуро взял из ее рук стакан.
– А почему нет? – Джессика рассмеялась и откинула со лба волосы. – Не могу выносить, когда со мной обращаются, как с инвалидом. Мне этого по горло хватило в больнице.
Потягивая вермут, Джессика повернулась к огню. Она не позволит ему заметить, что обижена. Каждый день, заточенная в стерильно чистой белой палате, она ожидала его звонка, не сводила взгляда с двери, надеясь, что он войдет. И ничего. Он вырвал себя из ее жизни, когда она была слишком слаба, чтобы ему помешать.
А Слейд смотрел на тонкую, прямую спину и думал, как же он сможет уйти, даже не прикоснувшись к Джессике.
– Как ты? – Вопрос был краткий и резкий. Ее пальцы стиснули бокал. «А тебе не все равно?» – подумала она. Она опять потянула вермут, чтобы проглотить гневные слова, которые хотела бы обрушить на эту голову. Вместо этого она спросила:
– А как я выгляжу?
Он все смотрел и смотрел, не в силах оторваться. Он только теперь понимал, как ему не хватало этой женщины.
– Тебе надо прибавить в весе. Джессика коротко рассмеялась:
– Спасибо, очень тебе благодарна. Желая заполнить нависшую паузу, она подошла к пианино и стала рассеянно нажимать на клавиши.
– Ты кончил книгу?
– Да.
– Значит, у тебя все хорошо?
– Все просто отлично. – Слейд выпил, надеясь, что виски смягчит боль в сердце.
– Твоей маме понравилась статуэтка? Он смущенно сдвинул брови:
– О да. Ей понравилось.
Они стояли в молчании, нарушаемом только треском поленьев и одиночными звуками клавиш. «А так много надо было сказать», – подумал Слейд. И он ничего не может. Идиот проклятый, не мог удержаться и приехал.
– А ты опять работаешь в магазине? – спросил он.
– Да, с тех пор как все все узнали, мы получили такую рекламу, что покупатели хлынули рекой. Ну, я полагаю, что ажиотаж скоро спадет. А ты уволился из полиции?