Глядя на мое удивлённое лицо она загадочно усмехнулась.
— Кстати про лед. Ты просто всего не знаешь. «Спэйс Икс» притащили на орбиту Марса из главного пояса несколько огромных ледяных астероидов. Они содержат замерзший водяной лед, немного азота и пару тонн пыли. После того, как они развернут дополнительные орбитальные зеркала на орбите и направят рефлекторы на экваториальную часть планеты, что бы создать пятна температурных оазисов на плато Солнца в районе озера Феникс и в районе земли Ноя, они начнут сбрасывать по особой траектории в оазисы глыбы астероидного льда. Распадаясь в атмосфере Марса лед, будет таять, и орошать температурные оазисы дождем. Это будет дождь первый дождь за многие миллионы лет! Именно там я посажу мои цветы. Правда, это здорово?
Я смотрел на Мюриэл, на ее счастливое лицо — она жаждала творить новый мир, который станет новым домом для миллионов существ новой генерации и новой эпохи.
— Любой терраформинг начинается с воды. А такая технология позволит постепенно, шаг за шагом, повышать влажность атмосферы. Мои растения будут удерживать влагу на поверхности в почве. Влажность сначала будет формироваться в районах температурных оазисов, а затем с увеличением бомбардировки атмосферы глыбами льда, разрастаться от экватора дальше к полюсам, захватывая новые территории, тем самым постепенно повышая среднюю температур планеты.
Дверь автомобиля открыл Гаетан. Он был мрачнее дождевой серой тучи, но увидев голографическое изображение Мюриэл мгновенно преобразился. Галантно улыбнулся, извиняясь, поднял обе руки.
— О, прошу прощения.
— Гаетан Дефоссе, — представил я его.
Мюриэл помахала ему рукой. Французский полицейский смущенно улыбнулся.
— Японимаю, «L’absence est l’ennemi de l’amour»[15]. Я не могу этого допустить, подожду снаружи пару минут.
Он в ответ поклонился и хотел закрыть дверь автомобиля.
— Постойте! Месье Дефоссе, вы так милы… — сказала Мюриэл, — не стоит уходить, мы уже прощаемся.
— Еще раз прошу прощения, — виновато произнес Гаетан.
Я сидел в машине пытаясь настроиться на расследование, но образ Мюриэл все еще был так осязаем в моем сознании, что я никак не мог отвлечься от него я сидел, молча уставившись в боковое стекло машины и бессмысленно смотрел на идущих мимо людей.
— У тебя очень красивая жена, — нарушил молчание Дефоссе.
— Ты сам женат? — спросил я его.
Он немного потянулся и снова, как тогда в кафе, когда речь зашла о его семье, зябко запахнул плащ.
— Был, — неопределенно протянул он, — после смерти Люка, мы с Кристелль пытались все пережить вместе. Знаешь, как бы быть вместе и в горе и радости. Но это было ошибкой. Мы почти не разговаривали, все дни проходили в молчании. Через какое-то время начали избегать друг друга. Каждый из нас для другого, был живым напоминанием пережитого горя. Я старался раньше уйти на работу и как можно позже прийти. Она ложилась спать, не дождавшись меня, и делала вид, что крепко спит, когда приходил. Все начало рушиться. Отчуждение дошло до того, что мы стали ненавидеть — она меня, я ее. В конце концов, это стало настолько невыносимо, что я ушел. У меня остался от отца старый катер и небольшой дом на сваях на набережной Жорж Гросс. Там я на берегу Сены и живу. Неплохой спокойный район, когда-то в молодости моего старика это было определённо романтическое место.