– Присс, включай проектор, – скомандовал Эванс.
Вместо оптометрической таблицы на экране появился голубой кружок. Он слегка пульсировал. Внизу появился такой же красный кружок, и Люк сразу вспомнил ЭАЛа («Извини, Дейв»). Затем возник зеленый кружок. Красный и зеленый сперва пульсировали в такт голубому, затем каждый начал вспыхивать и гаснуть в своем ритме. Стали появляться новые кружки, сначала по одному, потом по два, потом целыми дюжинами. Вскоре экран был испещрен сотнями мигающих разноцветных пятен.
– На экран, – приговаривал Эванс, – смотрим на экра-а-ан. Больше никуда.
– Типа, раз я не вижу точки сам, вы мне их показываете на экране? Такая стимуляция, да? Какой в этом…
– Закрой рот, – на сей раз команду дала Присцилла.
Пятна начали кружить по экрану: одни гонялись за другими, третьи двигались по спирали, четвертые сбивались в стайки или формировали круги, которые расширялись, сужались и находили друг на друга. Скрипки заиграли быстрее, легкая классическая мелодия сменилась чем-то вроде хоудауна. Точки на экране теперь не просто двигались, они превратились в эдакий рекламный щит на Таймс-сквер, у которого сперва случилось короткое замыкание, а потом – нервный срыв. Люк боялся, что сейчас нервный срыв будет и у него. Он вспомнил, как Гарри Кросса вырвало на сетку-рабицу; похоже, он и сам скоро блеванет, если эти точки не выключат, а блевать ему не хотелось, ведь все попадет на колени…
Брэндон отвесил ему крепкую затрещину. Звук был такой, словно где-то рядом и одновременно вдалеке разорвались петарды.
– Смотри на экран, дружок.
Что-то теплое потекло по его верхней губе. Сукин сын разбил мне нос, подумал Люк. Почему-то это больше не имело значения. Кружащие на экране точки захватывали мозг, точно какой-нибудь энцефалит или менингит. Какой-то «-ит», в общем.
– Ладно, Присс, вырубай, – скомандовал Эванс.
Видимо, та его не услышала: точки не исчезли. Они начали расти и тут же съеживаться обратно, потом увеличиваться еще сильней и снова опадать: вжу-ух и фьюить, вжу-у-ух и фьюить. Пятна стали трехмерными, соскочили с экрана и полетели к нему, вперед, и в стороны, и…
Кажется, Брэндон что-то говорит про Присциллу, но это только кажется, да? И еще кто-то кричит… Да? Уж не он ли сам?
– Молодец, Люк, ты умница, все отлично, – доносился откуда-то издалека монотонный голос Эванса, с какого-то дрона в стратосфере или на обратной стороне Луны.
Опять цветные точки. На стенах, на потолке, вокруг, внутри… За несколько секунд до того, как отключиться, Люк понял, что они вытесняют его мозг. Он увидел собственные руки: они взлетели в воздух, и точки задрожали и запрыгали на коже. Еще он почувствовал, как бьется и выгибается в кресле.