Эв улыбнулся, положил мои ладони на макушку третьей головы, подмигнул:
– Не бойся, этот хулиган любит, когда его чешут!
Осмелев, я присела на корточки и чуть не свалилась от радостных собачьих объятий: все три головы цербера решили меня облизать.
– Нет! Я невкусная! Выплюнь! Я уже умывалась! – Со смехом отпихивая головы, я попыталась призвать к порядку призрачного вредителя. – Сидеть!
Опал отступил и сел, поглядывая то на меня, то на посмеивающегося Эва.
– Он со всеми такой дружелюбный? – стирая ладонью со щек собачьи «поцелуи», пробурчала я.
Надо же, призрачный, а облизывает, как настоящий.
– Нет. – Эв подманил пальцем цербера и начал неторопливо гладить. – Опал чувствует, кто мне симпатичен.
Прозвучало двусмысленно. Сразу вспомнилась примерка кольца… Эв у моих ног, его шутка про помолвку… Так, стоп! У меня тут целый цербер!
– Я думала, что церберы большие. – Я поднялась на ноги.
Пошевелила левой ступней. Кольцо ощущалось чем-то непривычным, чужеродным, но не мешало.
Эв почесал за ухом одну из голов.
– Опал, покажешь?
Пес тихо тявкнул. Сразу всеми головами. Отбежал от нас шагов на десять, уперся лапами в землю, словно на него вот-вот налетит порыв ураганного ветра. А потом вырос. Причем момент превращения из мелочи в громадную, почти с меня ростом псину ускользнул. Цербер будто перетек из маленькой формы в большую. Но изменился не только размер – уши стали острее и издалека больше напоминали рога, вдоль хребта проросли шипы. Хвост стал длинным. И да, жало, напоминающее кинжал, тоже было.
– Хоть с жалом художник угадал, – выдохнула я, с восторгом разглядывая цербера, – а живые тоже так могут? Ой, извини, я не хотела обидеть.
– А он и не обиделся. Опал считает нормальным свое существование в виде призрака. Он герой… Монстрам все равно, сколько лет магу, Опал принял удар на себя, дал мне время. И до сих пор старается защищать… Не хочет понимать, что я уже не мальчишка, случайно выпавший из портала в логове упырей.
Эв кивнул псу, тот моментально принял мелкую форму и вопросительно поглядел за кусты.
Я незаметно смахнула слезу. Эв говорил о цербере с любовью. А пес так же смотрел на него. Им не нужна моя жалость. Ведь для темных даже смерть – не препятствие для дружбы.
– Ладно, иди, – разрешил Эв, и Опал, радостно высунув все языки, сиганул в темноту. – Двадцать лет уже в общей сложности существует, а все не может спокойно мимо соседских кошек пройти. И главное, нет бы гонять, как положено собаке. Он их ловит и аккуратно к родному дому относит.
– Какой хозяйственный! – рассмеялась я, представив трепыхающуюся в трех пастях кошку, которую аккуратно вручают хозяину.