Так и появился Девятый, второй и последний город Пасифе, вечный спутник и вечный антогонист Восьмого. Край изгнанных со своей собственной родины людей, царство грязи, порока и разложения, соседствующее с царством сверкающего стекла и нержавеющей стали.
«Зигана».
«Уже вижу».
Найти клиента в однотонном сером потоке было непросто, Маадэр заметил его лишь тогда, когда рядом загорелись огромные купола «Химтека», занимающие целый квартал. Людей здесь было поменьше, но все равно гораздо больше, чем он привык. Он чувствовал себя стиснутым со всех сторон, в нос лезли чужие запахи — пот, косметика, духи, испарения тел, табак, этил, гной… В такой толчее, подумалось ему, револьвер быстро не вытащишь. Кроме того, действие эндоморфа постепенно проходило и, хотя боли пока не было, он уже ощущал тупые уколы в мозгу, свидетельствующие о том, что проклятое электричество пропитало своим ядом не только почву под ногами, но и тела самих людей. Часы, мини-терминалы, войсеры, электрошокеры, карманные музыкальные проигрыватели, софт-накопители, диктофоны, вмонтированные под кожу импланты, фотокамеры — все это он чувствовал так же хорошо, как если бы прикасался к ним рукой. Пока эти ощущения еще не были неприятны, но Маадэр знал — пройдет еще часа два и они превратятся в жалящие укусы, пробивающие мозг насквозь, от которых нельзя ни спрятаться, ни убежать, ублажить которые можно лишь очередной дозой эндоморфа.
Клиент нервничал. Маадэр не видел его лица, но отчетливо видел мутные жемчужины пота повыше воротника, напряженные плечи и неестественные движения головы. Так ведет себя человек, который чего-то боится. Так ведет себя жертва. Маадэр почувствовал, как его ноздри раздуваются. Он тоже любил тот особенный запах, который оставляет жертва, особенно тогда, когда уже видит блеск клыков преследователя совсем рядом, но усилием воли заставил себя успокоиться и сохранять предельное спокойствие. Сегодня ночь не его охоты. Точнее, этой ночью он будет охотиться на другого охотника, а не на жертву.
Городовой, стоящий на углу, нахмурился, когда Маадэр проходил рядом. Должно быть мерценарий слишком выделялся из толпы в своей потертой засаленной куртке, да и лицо его вряд ли могло принадлежать человеку, которого во второй сектор привели законные, не наказуемые законом, интересы. Мерценариев пока еще терпели, но не жаловали, особенно в центральных секторах Восьмого. Сомнительный престиж этой профессии окончательно упал во время войны двадцать третьего — двадцать восьмого годов, когда Юпитер уже агонизировал, а спутники оказались в глубокой изоляции и каждый из населяющих их двух миллиардов людей неожиданно понял — выживет он или нет зависит только от него самого.