Пострадавший мальчишка лет шестнадцати был больше напуган моим визитом, чем травмой. Да и его дядюшка, собственно садовник, мял в руках кепку и переминался с ноги на ногу, но ничего внятного произнести не мог.
Я осмотрела рану, нехорошую, кстати; если бы Адалаис сразу не промыла и не подобрала подходящие травы, нагноения было бы не миновать. Комнаты, в которых жили эти люди, были словно из Средневековья сюда перенесены, даже вместо уборной у них была выгребная яма, я такое разве что в селениях на Черном континенте видела.
Выйдя из дверей, я достала коммуникатор и набрала номер мэтра Санье, одного из самых умелых крючкотворов-юристов в Лютеции.
– Скажите, любезный мой мэтр, что говорит закон нашего королевства о работодателе, не оказавшем медицинскую помощь пострадавшему на работе персоналу?
– Ну, это зависит от договора между сторонами, от того, насколько этот самый персонал пострадал…
– Драгоценный мой, а если попроще?
– Вам для судебного преследования или для шантажа?
– Второе!
– От штрафа в пятьдесят тысяч золотых до пяти лет в рудниках!
– Благодарю, и с меня причитается! – Отключив коммуникатор, я повернулась к Анри. – Траси, поезжай на винодельню, найди отца девушки. Мне хотелось бы с ним поговорить, но времени, чтобы ловить его по всем виноградникам, у меня нет…
– Понял! – ответил Анри и испарился.
– А мы? – спросила Валери.
– А мы с тобой пойдем в дом и побеседуем с дамой Агатой и ее младшей сестрой.
В холле я поймала торопившуюся куда-то молоденькую горничную и спросила:
– Хозяйка где сейчас?
– А обе в красной гостиной, – ответила девушка и, не удержавшись, фыркнула. – Вышива-ают.
– Что, правда?
– Честное слово! – Для убедительности она прочертила перед лицом знак Единого и упорхнула.
– Вышивают, Дюнуа! – сказала я с тоской. – Цветочные композиции небось! А мы с тобой вот бегаем, солнцем палимы, – то покойника несвежего на место уложить, то взбесившуюся скульптуру уговорить…
С того места, где я стояла, была хорошо видна настежь открытая дверь гостиной; будь у меня чуть больше фантазии, я могла бы сказать, что вижу большое ухо, высовывающееся из этой двери.
Иначе говоря, нас слушали и слышали.
Из холла на второй этаж вели две красиво изогнутые лестницы. Упомянутая уже открытая дверь в гостиную была рядом с правой; мы поднялись по мраморным ступенькам и вошли в комнату. Ну, гостиную можно было называть «красной» с полным правом: тот или иной оттенок этого цвета имели шторы, ковер, обивка кресел и диванов, мрамор каминной полки и даже физиономия дамы Агаты, восседающей у камина и в самом деле с пяльцами в руках. Ее сестра лениво копалась в коробке с нитками и, когда мы с Валери вошли, даже головы не подняла.