Края одежды разошлись под его руками. Он обошел Лорена и стянул ее. «Мне сделать остальное?» — хотел было спросить он, отложив в сторону одежду, чувствуя некоторое желание подчеркнуть, что несмотря на требование его услуг, Лорен мог легко снять с себя верхнюю одежду и самостоятельно.
Но, когда он повернулся, Лорен поднес руку к плечу и начал его разминать, очевидно, ощущая легкое онемение. Его ресницы были опущены. Под рубашкой руки были расслабленными от усталости. Дэмиен понял, что он измотан.
Дэмиен не ощутил сочувствия. Вместо этого его раздражение беспричинно достигло своего пика, когда Лорен легким движением медленно запустил пальцы в свои золотистые волосы, почему-то напомнив Дэмиену, что его плен и его наказание были деяниями плоти и крови одного-единственного человека.
Он придержал язык. Две недели здесь и две недели пути к границе, убедиться, что Лорен сопровожден в безопасности — и он сделал свое дело.
* * *
С утра они повторили все снова.
И снова. Заставить людей следовать подгонявшим их приказам было достижением. Некоторые солдаты получали удовольствие от тяжелой работы или просто понимали, что их нужно подгонять, чтобы они стали лучше, но далеко не все.
Лорен выполнил это.
В тот день отряд работал, сформированный и направленный к цели, казалось, иногда одной только волей. Между Лореном и солдатами не было духа товарищества. Не было тепла, сердечной привязанности, которые Акиэлосские армии питали к отцу Дэмиена. Лорен не был любим. Лорен не нравился. Даже среди его собственных людей, которые бы последовали за ним, спрыгнув с утеса, ходило недвусмысленное согласованное мнение, что Лорен был, как однажды описал его Орлант, непробиваемой сучкой, и очень плохой идеей было бы будить его плохую сторону; что касается его хороших сторон, он не имел ни одной.
Это не имело значения. Лорен отдавал приказы, и они исполнялись. Пытаясь сопротивляться, люди поняли, что у них не получается. Дэмиен, который разными способами был искусно втянут в то, чтобы целовать ногу Лорена и есть закуски с его рук, понял механизм, который обрушивался и заставлял их подчиняться, скрытый глубоко в каждом частном случае.
И, вероятно, из-за этого маленькие зачатки уважения росли. Стало очевидно, почему дядя держал Лорена вдали от власти: он был хорош в управлении. Он фокусировался на целях и был готов сделать все, что угодно, лишь бы достичь их. Препятствия встречались ясными глазами. Проблемы замечались заранее, решались или обходились стороной. И в Лорене виднелось что-то вроде удовольствия от процесса подчинения этих трудных людей своему контролю.