– А это помещение чисто в вашем духе – роскошное и одновременно деловое. Я знаю, что вы заняты…
– Для вас – не слишком. Предпочитаете жасминный чай?
– Да.
Миру не удивило, что Рорк помнит такие мелочи – его мозг был подобен компьютеру. Она села на мягкий диван и подождала, пока он сядет рядом.
– Не хочу тратить ваше время на пустую болтовню.
– Я ценю это. Вас прислала Ева?
– Нет, но она знает, что я собиралась поговорить с вами. Надеюсь сегодня повидаться и с ней. Мне известно, что она пострадала вчера вечером.
– Ей все нипочем. Она уже бегает, хотя расшиблась с головы до ног, чудом не раскроив себе череп. Хорошо, что он у нее каменный.
– Это одна из причин, по которой вы ее любите?
– Пожалуй.
– Тем не менее вы беспокоитесь. Быть женатым на полицейском нелегко. Ева это понимает, и потому всячески пытается противостоять чувствам, которые испытывает к вам. – Мира положила ладонь на его руку. – Другая причина – ее отец. Ева рассказала мне, что вы были в Далласе.
– Хорошо, что она может говорить с вами об этом.
– А вы, судя по всему, нет? – Мира почувствовала, как он напрягся. – Рорк, раньше вы были со мной откровенны. Неужели я утратила ваше доверие?
– Что вы хотите от меня услышать? Это не мой кошмар, а ее.
– И ваш тоже. Ведь вы ее любите.
– Да, люблю и делаю все, что могу, но этого чертовски мало. Я знаю, что беседы с вами помогают ей успокоиться, и благодарен вам за это.
– Она тревожится за вас…
– У нее нет для этого оснований! – Рорк чувствовал, что в нем закипает гнев. – И у вас тоже. Но с вашей стороны было очень любезно прийти сюда.
Холодок в его голосе давал понять, что разговор окончен. Мира поставила чашку и разгладила светло-голубую юбку.
– Хорошо, больше не буду вас задерживать. Простите, что помешала.
– Проклятье! – Рорк вскочил на ноги. – Чего ради мне раскрывать перед вами душу? Чем это поможет Еве?
Мира снова взяла чашку.
– Это может помочь вам.
– Как? – Он свирепо уставился на нее. – Это ничего не изменит! Хотите услышать, как я стоял там, наблюдая за ее страданиями? Я видел, что она воскрешает все в памяти и чувствует себя так, словно это происходит вновь. Она была абсолютно беспомощна, и я тоже. Я привык встречать угрозу лицом к лицу и первым наносить удар. Но это…
– Это нельзя ударить – в том смысле, какой вы имеете в виду. Я понимаю, как трудно человеку, который является в душе воином, не иметь копья для защиты того, что ему дороже всего на свете. Это невозможно ни изменить, ни остановить, так как это уже произошло.
– Иногда Ева кричит по ночам. – Рорк вздохнул. – А иногда только стонет, как зверек, от страха или от боли. Я не могу ворваться в ее сны и убить его!