Вместо этого Никандрос преклоняет перед ним колени во вражеском форте, и его открытая Акиэлосская броня смотрится неуместно в Виирийском окружении; Дэмиен ощутил глубокую пропасть, которая разделяла их.
— Поднимись, — сказал Дэмиен. — Старый друг.
Он столько хотел сказать. Он чувствовал, как они вскипают в нем — сотни моментов, когда он подавлял в себе сомнения, что когда-нибудь вновь сможет увидеть Акиэлос, высокие утесы, опаловое море и лица, как то, что сейчас перед ним, тех людей, кого он называл друзьями.
— Я считал тебя погибшим, — сказал Никандрос. — Я скорбел о твоем уходе. Я зажег эктанос и долго ходил на рассвете, когда думал, что тебя больше нет. — В голосе Никандроса все еще слышалась неуверенность, пока он поднимался. — Дамианис, что с тобой произошло?
Дэмиен вспомнил о солдатах, ворвавшихся в его покои, о том, как он был связан в рабских банях, о темном и приглушенном путешествии на корабле до Виира. Он вспомнил о том, как был пленником, как его лицо покрыли краской, а тело отравили наркотиками и выставили напоказ. Он вспомнил, как открыл глаза в Виирийском дворце и что случилось с ним там.
— Ты был прав насчет Кастора, — сказал Дэмиен.
Он сказал лишь это.
— Я смотрел его коронацию на Твердыне Королей, — сказал Никандрос. Его глаза потемнели. — Он стоял у Камня Королей и говорил: «Эта двойная трагедия научила нас, что возможно все, что угодно».
Это похоже на Кастора. Это похоже на Йокасту. Дэмиен представил себе, как все было в Акиэлосе: как сатрапы собрались среди древних столпов Твердыни Королей, как Кастор взошел на престол, а Йокаста была рядом с ним — ее волосы безупречны, а набухший живот обтянут тканью, и рабы опахалами разгоняют неподвижное марево.
Дэмиен сказал Никандросу:
— Расскажи мне.
Он слушал. Он выслушал все. Он услышал о своем теле, завернутом в саван и пронесенном в погребальной процессии через акрополь и захороненном рядом с его отцом. Он услышал, как Кастор объявил, что Дэмиен был убит своей собственной стражей. Он услышал, что за это его стража тоже была убита, как и тренер его детства Гемон, как и его оруженосцы, как и его рабы. Никандрос рассказал о смятении и резне во дворце, и как перед ее началом люди Кастора захватили контроль, неизменно заявляя, что они сдерживали кровопролитие, а не начали его.
Дэмиен вспомнил звон колоколов в сумерках. Теомедис мертв. Да здравствует Кастор.
Никандрос продолжил:
— Есть еще кое-что.
Мгновение Никандрос колебался, заглядывая в лицо Дэмиена. Затем он вытащил из-за кожаной нагрудной пластины своей брони письмо. Оно было смятым, по большей части из-за способа транспортировки, но когда Дэмиен взял его и развернул, то понял, почему Никандрос не расставался с ним.