— Ты мой Король, — сказал Никандрос.
Дэмиен увидел, как произнесенное отразилось в глазах Никандроса, как то же читалось и в глазах людей. Он почувствовал, как по-другому теперь Никандрос ведет себя с ним.
Король.
Брошь теперь принадлежала ему, и скоро придут генералы, чтобы присягнуть ему, как Королю, и с этого момента все будет не так, как было раньше. Получить все и все потерять в одно мгновение. Такова судьба всех принцев, которым предназначено взойти на престол.
Дэмиен пожал плечо Никандроса — безмолвный жест был всем, что он мог себе позволить.
— Ты напоминаешь гобелен на стене, — Никандрос потянул за рукав Дэмиена, усмехаясь красному бархату, алой шнуровке и небольшим, аккуратно прошитым рядам рюш. И затем он замер.
— Дэмиен, — сказал Никандрос изменившимся голосом. Дэмиен взглянул вниз. И увидел.
Его рукав задрался, открывая тяжелый золотой браслет.
Никандрос попытался отпрянуть, как если бы его обожгли или ужалили, но Дэмиен сжал его руку, не давая двинуться. Он видел, как это разрушает разум Никандроса — немыслимое.
Сердце Дэмиена колотилось в груди, он попытался остановить это, спасти положение.
— Да, — сказал Дэмиен, — Кастор сделал меня рабом. Лорен освободил меня. Он дал мне командование над его фортом и его отрядами — акт доверия Акиэлоссцу, повышать которого в звании у него не было причин. Он не знает, кто я.
— Принц Виира освободил тебя, — повторил Никандрос. — Ты был его рабом? — Его голос стал ниже на этих словах. — Ты служил Принцу Виира как раб?
Другой шаг назад. В дверях раздался возглас изумления. Дэмиен повернулся, отпуская Никандроса.
В дверях стоял Македон, на чьём лице был написан растущий ужас, а позади — Стратон и двое из солдат Никандроса. Македон был сильнейшим генералом Никандроса, и он пришел присягнуть Дамианису, как генералы присягали отцу Дэмиена. Дэмиен раскрытый стоял перед ними всеми.
Он густо залился краской. Золотой браслет на запястье имел только одно значение: использования и подчинения самого личного характера.
Дэмиен знал, какие картины встали перед их глазами — сотни образов подчиняющихся рабов, прогибающихся и раздвигающих бедра, ту обыкновенную легкость, с которой эти мужчины сами брали бы рабов в свои дома. Он вспомнил, как сам сказал тогда, «Пусть этот останется». В груди стало тяжело.
Дэмиен заставил себя продолжать распускать шнуровку, закатывая рукав выше.
— Это вас шокирует? Я был личным подарком Принцу Виира.
Он полностью оголил предплечье.
Никандрос повернулся к Македону, и его голос был резок:
— Ты не будешь говорить об этом. Ты никогда не будешь говорить об этом вне этой комнаты…