— И в чем же я обвиняюсь? — спросил Дэмиен с нескрываемым презрением.
Голосом, доносящимся до каждого уголка зала, на чистом Акиэлосском ответил глашатай:
— Ты отцеубийца. Ты убил своего собственного отца, Короля Акиэлоса Теомедиса.
Когда зал растворился в хаосе, раздались кричащие в ярости Акиэлосские голоса и наблюдатели вскочили со своих стульев, Дэмиен посмотрел на глашатая и низким голосом произнес:
— Уберите его с моих глаз.
* * *
Дэмиен поднялся с трона и подошел к одному из окон. Оно было слишком маленьким и толсто застекленным, чтобы разглядеть что-нибудь, кроме размытого вида на двор. Позади него зал опустел по его приказу. Он старался контролировать свое дыхание. Крики Акиэлоссцев в зале были криками гневного негодования. Он говорил себе это — никто бы даже на мгновение не задумался, что он мог бы…
В голове стучало. Дэмиен чувствовал ярость бессилия от того, что Кастор смог убить их отца, и потом так солгать, отравить всю правду и уйти с…
Несправедливость комом стояла в горле. Он ощущал ее, как окончательный разрыв тех отношений, как будто до этого момента все еще была какая-то надежда, что он мог повлиять на Кастора, но то, что теперь стояло между ними, было не исправить. Хуже, чем превратить его в узника, хуже, чем превратить его в раба. Кастор превратил его в убийцу собственного отца. Дэмиен чувствовал улыбку влияния Регента, его спокойный разумный голос. Он представил, как ложь Регента распространяется, охватывает людей в Айосе, и они верят, что он убийца, и смерть его отца обесчещена и используется против Дэмиена.
Собственный народ не доверял ему, его друзья отвернулись от него, то, что было самым дорогим и ценным в его жизни было извращено, превращено в оружие, причиняющее боль…
Дэмиен повернулся. Лорен одиноко стоял на фоне зала.
С внезапным осознанием схожести Дэмиен увидел Лорена таким, каким он был, увидел его настоящее одиночество. Регент сделал то же самое с Лореном: сократил его поддержку, настроил его людей против него. Дэмиен вспомнил, как пытался убедить Лорена в благих намерениях Регента в Арле, будучи таким же наивным, как Эстьен. Лорен жил с этим всю жизнь.
Дэмиен сказал ровным размеренным голосом:
— Он думает, что сможет меня спровоцировать. У него не выйдет. Я не буду действовать опрометчиво, поддавшись гневу. Я буду одну за другой брать провинции Акиэлоса и, когда я войду в Айос, я заставлю его заплатить за все, что он сделал.
Лорен просто продолжал смотреть на него со своим слегка оценивающим выражением лица.
— Ты не можешь рассматривать его предложение, — сказал Дэмиен.