– Класс, – говорит он и, закатав рукава, подается вперед.
– Ага, – отвечаю я, делая глоток вина. Ноги покалывает. Наверное, это все морской воздух.
Когда Пол снова поднимает стакан, на его руку падает свет. Кожу покрывают ярко-красные неровные рубцы, словно кто-то полоснул его ножом. Заметив, куда я смотрю, он резко опускает рукава. Я решаю не спрашивать.
– Так странно снова здесь очутиться, – говорю я, окидывая взглядом бар у него за спиной. – Ничего не изменилось.
Из-за низкого потолка и тусклого света мне кажется, словно я оказалась в жилище отшельника где-то глубоко под землей. Корабль – самое старое здание в Херн Бэй, построенное еще в период Наполеоновских войн, тогда оно служило убежищем для моряков, скрывающихся от французов. Я представляю, как они прятались в темных расщелинах, пытаясь хоть на время убежать из этого жестокого мира. Мой отец любил здесь выпивать. Я представляю, как он каждое воскресенье сидел в этом баре, сжимая мускулистой рукой, привычной к разделке туш, кружку пива, пока в нескольких минутах ходьбы его жена и дочери играли на пляже в старую игру. Это было папино укрытие, думаю я про себя, глядя, как официантка за барной стойкой зажигает толстую восковую свечу и ставит на окно. Его мавзолей.
И затем я вижу Рэя. Сидит спиной к стене на месте отца, в самом конце бара. Он кивает мне и поднимает кружку пива. Улыбнувшись, я машу ему.
Пол смотрит на меня.
– Кто это?
– Да так, просто старый друг моего отца.
Пол прищуривается:
– Никогда его раньше не видел. Он из местных?
– Да, рыбак, – отвечаю я. – Он уже много лет здесь постоянный посетитель.
Повернувшись к нам спиной, Рэй болтает с молодым барменом; глядя на него, я чувствую, как меня пронзает резкая боль. Почему папа меня не любил, думаю я, за что он меня так ненавидел?
– Хочешь об этом поговорить? – прерывает мои мысли Пол. – О встрече с Салли? Когда я вернулся, она была вся на взводе.
– Тут не о чем говорить, – отвечаю я, радуясь возможности отвлечься. – Я попыталась обсудить с ней ее пьянство, но она и слушать не желает. Только злится и ругается. Боюсь, у меня не получится до нее достучаться.
Он вздыхает, и я чувствую, что он разочарован. Я ему искренне сочувствую. Он явно был не готов связать свою жизнь с такой семейкой: со всеми нашими зависимостями, горем и тайнами.
– Знаешь, какой невероятной она была, когда мы только познакомились, – повернувшись ко мне, улыбается он. – Веселой и жизнерадостной. Мне нравилось, как легко она шла на контакт. Потому что сам я всегда был тихоней. Она помогла мне преодолеть мою застенчивость.