— Чинуши проклятые! — ругался он. — К тому времени каша будет, а не склон. Пустить бы их самих по этой каше, посмотрел бы я!..
При тусклом свете лампочек лицо Седого казалось темным, словно у индейца, сильно обозначились скулы и белела, как неживая, сплошная седина на голове. Рассказывая, он поглядывал в дымную толчею тесного зала, где обращала на себя внимание красивая танцующая пара: стройная женщина в изящных брючках и молоденький парнишка, отчаянно жмурившийся от закушенной сигареты. Пышные волосы женщины перехватывала широкая лента, держалась она прямо и спокойно, руки ее лежали на узеньких мальчишеских плечах партнера. Вадим Сергеевич дружески помахал женщине и потом несколько раз ловил ее нетерпеливый озабоченный взгляд, направленный в их сторону.
— С кем это Марина? — спросил Вадим Сергеевич, наблюдая за танцующей парой. — Я его что-то не знаю.
Седой вгляделся.
— Зверь малый. В прошлом году на Чегете попал в десятку. Через пару лет он многим накатит.
— Растут, выходит, пацаны?
— Ого, еще как! Вот посмотришь завтра.
— Ну, завтра я болею за тебя.
— А! — снова расстроился Седой. — Толку-то!..
Ласково разглядывая индейское, сожженное на горном солнце лицо немолодого лыжника, Вадим Сергеевич не заметил, как подошли, оставив танец, женщина со своим молоденьким партнером.
— Сережа, я тебя совсем потеряла! — заявила женщина, приветливо кивнув хирургу. — Как сквозь землю провалился!
— Чего ты выдумываешь? — терпеливо возразил Седой. — Никуда я не проваливался. Просто был на жеребьевке.
— Ну и?.. — она вопросительно умолкла.
Седой помялся.
— Да так… Неважно, в общем.
Женщина неожиданно рассмеялась и, взяв Седого под руку, прижалась щекой к его плечу.
— Расстроился? Все к лучшему, милый, все только к лучшему. Просто бог услышал мои молитвы. Пора ведь и о нас с Максимкой подумать. А то он скоро тебя дядей будет называть. Слышишь? — дядей.
— Глупости ты говоришь, Марина! — с досадой упрекнул ее Седой, быстро взглянув на хирурга. Мальчишка, стоявший в сторонке, почувствовал себя совсем лишним.
— Почему глупости? — обиделась Марина и, словно призывая их в свидетели, посмотрела на молчавшего хирурга и на своего партнера по танцам. — Нет, милый, откатался свое, и хватит. Хватит, хватит и хватит! Сколько можно? Вадим Сергеевич, скажите хоть вы ему — до каких же пор? Устала я. Устала, как раб, как… не знаю кто. От одного массажа устала. Взгляните на мои руки. Это что — разве это женские руки? Грабли…
— Марина… — с нажимом в голосе остановил ее Седой.
Некоторое время они гневно смотрели друг другу в глаза. На них оглядывались танцующие в зале.