Топот копыт приближающейся лошади заставил Натайру подняться. В ее темно-зеленом лифе зиял разрез, а юбки, которые она надорвала для борьбы, прилипли к бедрам. Ветер убрал ее длинные черные волосы с лица и донес до ее ушей голос человека, который был ее жизнью. Человека, который одновременно ненавидел и любил ее, единственного, который будет оплакивать ее смерть и направит свой меч на кровавую месть.
Его большой силуэт вырисовывался на фоне холмов нагорья, и Натайра бросила последний взгляд на тело своей матери.
– Ты здесь, чтобы отпраздновать свой триумф, дорогая? – спросил Аласдер с едва сдерживаемой горечью.
– Хорошая догадка, викинг! Я вернулась, чтобы забрать свой кинжал, но он исчез, – объяснила Натайра, не удостоив Аласдера особым вниманием. – Что тебе надо здесь? Грабить мертвецов, как это делали твои предки? Убивать и устраивать поджоги? – с вызовом сказала она ему.
– Закрой рот! Каталь послал меня проведать тебя, а мы всегда делаем то, что приказывает твой брат, – неважно, чего нам это стоит, да?
Натайра улыбнулась. Она чувствовала себя сильной с тех пор, как ощутила в себе силу ведьмы. Словно между ней и воином не было ни ненависти, ни предательства, она подошла к нему и положила руки ему на грудь.
– Ты не его орудие, Аласдер… – шепнула она ему на ухо, – а мое. – Она поцеловала его и почувствовала, как напряглись мышцы мужчины и ускорился пульс. Натайра думала, что он оттолкнет ее от себя, но этого не произошло.
– Поверь мне, викинг… нашей боли больше не будет, – она положила руку на его сердце и прижалась своим лбом к его, – и наше время придет. Мы воссоединимся. Я знаю это, потому что чувствую в себе силу, которая…
Аласдер с такой силой оттолкнул ее от себя, что она пошатнулась и рухнула на землю. Мужчина повернулся к ней спиной и вскочил в седло. Затем посмотрел на нее сверху вниз.
– Ты думаешь, что знаешь нашу судьбу? – закричал он. – Ты ошибаешься, Натайра! Я больше не обнажу свой меч ради женщины. Для нас, дорогая, во всей вечности больше не осталось счастья.
Натайра смотрела ему вслед, но не видела воина: это были образы, которые стояли у нее перед глазами, как видение. Это образы того времени, которое еще не наступило…
Эдинбург, наши дни
Такси свернуло за угол, и я украдкой смахнула слезу с уголка глаза, перестав махать рукой. Видеть, как мои родители уезжают, оказалось тяжелее, чем я ожидала.
Пейтон положил руку мне на талию и притянул к себе.
– Mo luaidh, с тобой все в порядке?
Я кивнула. А что я должна была сказать? Не лучший момент для сомнений. Не должно быть вообще никаких сомнений! Я в Эдинбурге, у Пейтона Маклина, шотландца, которому я обязана своей жизнью и которого люблю больше всего на свете. Мы столько всего вынесли, преодолели такие препятствия, которые невозможно постичь разумом, и победили врагов, которые явно хотели нашей смерти.