– Я тебе верю. Ты бываешь иногда излишне упрямой, настаиваешь на своей правоте, но я знаю: ты никогда не лжешь. Раз ты говоришь, что ничего не рассказывала прессе, значит, так оно и есть.
– Я… – Краска бросилась ей в лицо. – Спасибо.
– Однако ситуации это не меняет. Необходимо приглушить шумиху. Обстоятельства сложились так, что ты оказалась в гуще событий, если можно так выразиться. Поэтому мы с твоей матерью полагаем, что будет лучше, если ты возьмешь длительный отпуск.
Слезы, готовые брызнуть из глаз, мгновенно высохли.
– Мы с ней уже обсуждали это. Я сказала, что не собираюсь прятаться. Я ничего такого не сделала.
– Сделала или нет, сейчас это не имеет значения. До тех пор, пока все не прояснится и здесь, и во Флоренции, твое присутствие в институте нежелательно.
Он расправил брюки на коленях, встал.
– С сегодняшнего дня у тебя отпуск. На месяц. Если есть такая необходимость, ты можешь закончить неотложные дела, но будет лучше, если ты отсюда уедешь сегодня или завтра.
– Может, лучше повесите мне на грудь табличку:
«Виновна»?
– Ты, как обычно, преувеличиваешь.
– А ты, как обычно, устраняешься. Я снова одна. – Хоть это и было унизительно, но она решила попробовать в последний раз:
– Ну хоть один раз в жизни ты можешь встать на мою сторону?
– Здесь нет никаких сторон, Миранда. Ничего личного. Просто так будет лучше для всех, для «Станджо» и для института.
– Это страшная обида. Он кашлянул, отвел глаза.
– Я уверен, что по прошествии времени ты сама поймешь, что это самый лучший выход из сложившегося положения. Я остановился в отеле, если ты захочешь со мной связаться.
– Я не захочу, – спокойно ответила она. – "Где твое пальто?
Испытывая нечто вроде сожаления, он сказал:
– Воспользуйся случаем, поезжай куда-нибудь, отдохни. Позагорай. Возьми с собой своего молодого человека.
– Кого? – Она достала из шкафа его пальто, посмотрела на лестницу, ведущую наверх. И начала смеяться. – А, да, конечно. – Потерла глаза, чувствуя подкатывающую истерику. – Уверена, Родни с удовольствием составит мне компанию.
Она закрыла за отцом дверь, потом села на нижнюю ступеньку, продолжая хохотать как сумасшедшая – пока смех не перешел в рыдания.
Мужчина, имеющий трех сестер, знает о женских слезах все. Бывают слезы тихие, струящиеся по щекам женщины, словно сверкающие бриллианты, – и мужчина ради этих слез готов сделать что угодно. Бывают горячие, злые слезы – обильные и страстные; умный мужчина в подобных случаях предпочитает ретироваться подальше.
И бывают долго сдерживаемые рыдания, рвущиеся из глубины сердца, и когда наконец они бурным потоком выплескиваются на свободу – ни один мужчина не знает, что в таких случаях делать.