В ней он локтем нажимает на торчащий из стены рычаг, и с потолка на цепях спускается длинный стеклянный ящик с тоненьким матрасом на дне. Влад укладывает меня в этот ящик и движением руки создает вокруг него тепловую сферу. Прямо как для пробирки с вызревающим эликсиром.
После этого ногой поднимает каменную плитку, едва заметно выступающую на полу, и в это отверстие тонкой, но тугой струйкой из моего тела сразу же начинает литься вита.
Слева, не сдержавшись, грубо ругнулся дядя Гриша. Я же смотрела во все глаза, боясь отвести взгляд и чувствуя, как спина покрывается холодным потом, и бешено начинает биться сердце.
Вот Влад снова возле моего стеклянного гроба. Он гладит меня по руке, по лицу, что-то шепчет на ухо. Струя виты становится больше. Влад уходит. Я лежу, а что-то неведомое, страшное продолжает сосать из меня живительную силу. А вместе с ней и мою собственную, жизненную.
Вдруг в комнате появляется портал, и из него выходят Горын Годинович и Валерик. Бросаются ко мне, дядя Гриша осторожно вынимает меня из ящика, что-то говорит, Валериэль подбегает к открытому в полу люку и захлопывает его. После этого открывает новый портал, и через мгновение они укладывают меня на траву земного поля…
Картинка прошлого сменилась моим собственным отражением, а я все не могла оторвать от прозрачной поверхности взора.
Зеркало, в отличие от людей, не лжет. Никогда.
Но ведь все это невозможно. Нет. Этого не может быть. Просто не может. Никак. Совсем. Господи…
Я изо всех сил стиснула зубы, чтобы не закричать.
— Тебя искали целый месяц, — тихо сказал Валериэль. — Когда нашли, ты уже не дышала. Мы решили, что опоздали, но все-таки решили отнести на Землю. Здесь виты много, думали — вдруг оживешь.
Месяц… Значит, в стеклянном гробу я пролежала примерно две недели.
— Как вы меня отыскали? — прошептала я, едва сдерживая слезы.
— При помощи твоего зеркала, — ответил Валерик. — Я ведь перед тем, как тебе подарить, наложил на него следящие чары, а потом сам же про них позабыл, представляешь? Только сегодня вспомнил, да и то случайно.
— И что же теперь будет? — грустно поинтересовалась я.
— Ну, — дядя Гриша подсел ко мне ближе и мягко, по-отечески, обнял за плечи, — тебя вернем в Лихолесье. Варвара-то знаешь, как извелась? Чистая баба яга стала — кожа, кости и горящие глаза. Лавровича поймаем и накажем. Вынесем на рассмотрение Совета предложение о смертной казни. Уверен, там с радостью согласятся раздавить этого змееныша.
— С Лавровичем будет проблема, дядь Гриш, — всхлипнула я.
— Это какая же?
— Он мой муж.