Тяжелая решетка опустились за заключёнными, отрезав диких ликанов от жизни, которую они знали. Тяжелые канаты подняли мост, запечатывая замок, готовя его к рассвету. Двойные двери из толстого дуба, укреплённые железом, стали третьим и последним барьером для отступников. Многие из пленных громко выдохнули, когда могучие двери были закрыты на засовы, блокируя их последний взгляд на внешний мир.
Луциан не обращал внимания на отчаянные стоны отступников. Его глаза были прикованы к Соне, и ничто вокруг не могло отвлечь его. «Каждый раз, когда я вижу её, она становится всё прекрасней», — подумал он пылко. Она была подобна воплощению всего самого чистого и безупречного.
Сорен подошел к леди Илоне и Соне. Его серебряные кнуты были красными от крови ликанов: «Мне сопроводить этих животных в подземелья, миледи?»
«Конечно», — ответила леди. Много недель дисциплины и рабства понадобится, чтобы сделать из этих ликанов покорных слуг. Безусловно, несколько самых упрямых заключённых должны быть замучены до смерти первыми, в качестве примера для других. «И сожгите эти грязные тряпки, которые они носят», — она поднесла шёлковый платок к носу, — «Они воняют отвратительно «.
Сорен послушно кивнул: «Как прикажете». Он взмахнул кровавым кнутом над головами дрожащих ликанов, которые вздрогнули в ожидании еще более болезненных ударов плетью.
«Двигайтесь вы, ублюдки!» — прорычал он пленным. «Шевелитесь, пока я не содрал с вас ваши блохастые шкуры!»
«Бедные!» — воскликнула Соня, когда отступников потащили прочь. Сострадание светилось в ее глазах, что придало некое изящество её ангельскому лицу: «Они выглядят такими потерянными, и несчастными!»
Её мать нахмурилась. «Ты впустую тратишь своё сочувствие на этих существ «, — строго сказала она дочери, с презрением глядя в след уходящим ликанам, — «Твой отец не одобрил бы этого».
Отец Сони был никто иной, как сам Виктор. Хотя сейчас он спал в склепе в Будапеште, легендарный старейшина должен был пробудиться немногим больше, чем через три недели.
Леди Илона обратила внимание на Луциана, стоящего неподалеку, плененного очарованием Сони. «Это все, Луциан», — сказала она, — «Ты можешь идти.»
Луциан понял со смущением, что он открыто смотрел на элегантную принцессу, что было чрезвычайно дерзким поступком для такого, как он. Оторвав взгляд от Сони, он опустил голову и сделал шаг назад от вампирской дворянки. «Да, миледи», — пробормотал он, развернулся и отправился в казармы. Все мысли о еде и сне были забыты.
«Дурак!» – упрекал он себя. Он делал это всегда, когда присутствие Сони вызывало в нем непреодолимое влечение. Она вампир и единственная дочь старейшины! Как я посмел в неё влюбится? Это больше, чем просто безумие. Это запрещено!