- Аньес, только не вздумай сделать какую-нибудь глупость, - ласково произнес он, целуя меня в нос - Мне кажется, ты что-то затеваешь…
- Нет, что ты, дорогой, - и повинно закатила глаза, надеясь, что в полутьме он не заметит, как они заблестели. - Я оставляю глупости вам, сильным, умным мужчинам.
Впрочем, если я что-то и затеваю, то исключительно такое, в чем участвуют двое…
И я немедленно стала отвлекать его от подозрительных мыслей - и от любых мыслей вообще. Он, не мешкая, включился в игру, и настал его черед мурлыкать; однако, перед тем как забыть обо всем на свете, что не имело отношения к «здесь и сейчас», он все же пробормотал мне на ухо:
- Никакой самодеятельности, ладно?
- Никакой самодеятельности, Марк, договорились!
Я вовсе не собиралась нарушать свое обещание. Самодеятельностью заниматься я и не думала - потому что нельзя так назвать действия, согласованные с высоким начальством, в роли которого выступал капитан Филонов с Петровки - единственный человек, связанный с расследованием, выразивший мне признательность за то, что я нашла Кристину. Казалось, он был со мной искренен; я наслаждалась тем, как он краснел, когда я ему улыбалась и слегка строила глазки. Потупясь, он не только пел мне хвалу, но и посетовал на то, что расследование в больнице ни к чему не привело.
- У меня есть идея! - тут же воскликнула я.
- Что ж, выкладывайте…
На самом деле, я всегда полна идей, но Филонов был чуть ли не единственным, кто ими заинтересовался. Так вышло, что в один из первых теплых весенних дней я оказалась на пустынной окраине Москвы, в небольшом лесочке, окружавшем территорию 173-й городской наркологической больницы, и задумчиво взирала на высокий бетонный забор, поверх которого было натянуто три ряда колючей проволоки.
Надо сказать, зрелище это меня даже в какой-то степени вдохновило: если здесь так много колючек - почему-то не было сомнений, что и верх бетонной стены усыпан битым стеклом, - то, скорее всего, нет телекамер.
Я подготовилась к этому визиту весьма основательно. Никто бы не узнал в неуклюжей, некрасивой девице с небрежно заплетенной косой популярную телеведущую. На мне было надето два свитера, теплые старомодные рейтузы, а на ногах - поношенные сапоги без каблуков, в которых я обычно гуляю с Глашей; через плечо перекинута матерчатая котомка. Конечно, было бы естественно обойтись без грима, но я, напротив, хорошенько поработала над своим лицом. Вспомнила, как в юности мучилась от прыщей, и «нарисовала» себе кожу, покрытую угрями. Словом, стала не только неузнаваема, но и незаметна.