Больше я от Черниковой ничего выведать не смогла. Как жаль, что люди, которым есть чем себя занять, не переносят слухов!
Впрочем, в ближайшее время мне было не до сплетен. На следующее утро Тамара нас всех собрала. Она выглядела не мрачно, а скорее торжественно, и рядом с ней сидел седовласый благообразный мужчина, Павел Васильевич Плавунков, в прошлом юрист, а ныне один из руководителей нашего телеканала «1+1». Он выступил первым; суть его речи сводилась к тому, что королева умерла, но шоу продолжается. Во всяком случае, контракт с «Прикосновением» был заключен на полгода, до первого июля, и если мы каким-то образом не заполним образовавшийся вакуум, то все окажутся в сложном положении…
Я незаметно наблюдала за присутствующими, не забывая ни на секунду, что среди нас, скорее всего, присутствует убийца.
На Кочеткова страшно было глядеть - он так весь согнулся, что казался чуть ли не горбуном. Сидевший рядом с ним Олег Варзин казался по контрасту просто голливудским красавцем; он смотрел прямо перед собой - и на его лице прочесть было невозможно ничего. Такой не пропадет, даже если наша фирма исчезнет с лица земли, насколько я знала, он уже вел переговоры с другой телекомпанией, но Синякова чуть ли не на коленях умолила его остаться. К тому же у него было стопроцентное алиби на время убийства: вместе со звукорежиссером Виталиком Поповым, осветителем Виктором Алексеевичем, чью фамилию я так и не удосужилась узнать, и вторым оператором Георгием Павловичем Андреевым, признанным мэтром, который работал для нас, делая личное одолжение Тамаре (он бы упал в обморок, если бы узнал, что хотя бы в мыслях я осмелилась назвать его вторым), не выходили из студии между съемками, постоянно находились друг у друга на виду и даже в туалет не отлучались. Сейчас осветитель и Андреев, оба намного старше всех остальных членов команды - кроме Синяковой, наверное, но разве можно говорить о возрасте женщины с такой кипучей энергией? - сидели в углу и шушукались; физиономии у обоих были недовольные.
Режиссер же Крашенинников, которого все называли исключительно Толь Толичем, сидел рядом со своим близким другом Виталиком перед импровизированным президиумом, пощипывал негустую бородку. Оба с явным энтузиазмом воспринимали каждое слово. Режиссер и звукорежиссер были людьми Синяковой, преданы ей, и, судя по всему, смерть Котовой их не слишком огорчила - я бы даже сказала, что они этому радовались, если б это не звучало так цинично.
Надо сказать, что у Тамары был нюх на людей даровитых, и ни того ни другого никак нельзя было отнести к категории злобных неудачников, по терминологии Вали Черниковой. Нет, это были профессионалы, не остановившиеся в своем росте, и наша маленькая студия была для них одним из очередных этапов; мне нравилось работать с ними - они любили свою работу, а не себя в ней, в отличие от многих других, которые считали себя мастерами с большой буквы, а всех остальных - подмастерьями. Как, например, монтажер Света Гречихина, которая попортила мне в свое время немало крови. Она не любила Толь Толича, не любила меня и все время пыталась внести в окончательный вариант передачи что-то свое без согласования с нами. Полная темноволосая женщина лет тридцати пяти, она была бы даже миловидной, если бы не застывшая на ее круглой физиономии высокомерная мина и презрительно оттопыренная нижняя губа. Вот и сейчас она сидела с таким видом, будто ее заставляют выслушивать несусветную чушь, когда у нее так много работы. Собственно говоря, у нас были и другие монтажеры, но Светлана меня интересовала сейчас потому, что физически имела возможность убить Котову, - она единственная в тот день сидела в монтажной на нашем этаже, причем работала одна, без режиссера, доводя до ума одну из старых программ. Впрочем, подозревать ее в совершении преступления было просто смехотворно - Котову она презирала не больше других, а может, даже немного уважала, потому что та никогда не заходила в монтажную и не вмешивалась в священнодействие - считала это ниже своего достоинства, так что ругалась Света с режиссерами, а не с ней.